Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах.

Вскоре я понял, что не одинок в своем «реализме», так я это называл. В числе моих единомышленников были Густаво, Роберто, Фито Штраух, бывший член команды «Старых христиан», и Карлитос Паэз — его отец, знаменитый художник, был другом Пикассо. Несколько дней мы разрабатывали план — хотели подняться на гору и посмотреть, что находится за ней. Мы верили, что отсюда можно выбраться, потому что помнили, как умирающий летчик бормотал: «Мы прошли Курико, мы прошли Курико…» Кто-то нашел в кабине летные карты, и Артуро Ногуэйра, который из-за сломанных ног вынужден был лежать в салоне, изучал их несколько часов — все пытался отыскать город под названием Курико. Наконец он его нашел — в Чили, за западными предгорьями Анд. Мы не знали, где оказались, но если нам удалось добраться до Курико, значит, мы пролетели весь горный массив. Получается, катастрофа произошла где-то в предгорьях. Наша надежда окрепла, когда мы проверили показания высотомера — судя по ним, перед аварией «фэрчайлд» находился на высоте 2800 метров. Если бы мы были в самом сердце Анд, высота была бы куда больше. Значит, мы оказались в предгорьях. И вершины к западу от нас находились с краю горной цепи. Мы были почти уверены, что за западными горами раскинулись зеленые чилийские поля. Там наверняка есть деревня или хотя бы пастушья хижина. Кто-нибудь обязательно нам поможет. Теперь мы знали наверняка: на западе — Чили. Эта фраза стала нашим девизом, мы повторяли ее снова и снова, чтобы поддерживать в себе надежду.

Утром 17 октября, на пятый день нашего заточения в горах, Карлитос, Роберто, Фито и еще один пассажир «фэрчайлда», двадцатичетырехлетний Нума Туркатти, решили, что пора штурмовать горы.

Нума не был членом команды «Старых христиан» — он отправился в Чили поболеть за своих друзей Панчо Дельгадо и Гастона Костемаля. Прежде я знал его плохо, но за те несколько дней, что мы провели вместе, я не уставал удивляться его спокойствию и самообладанию. Нума никогда не злился, не впадал в панику, не поддавался отчаянию. Он заботился о других куда больше, чем о себе, и его поведение было для всех нас примером.

В один из первых дней после крушения, когда мы с трудом передвигали ноги в рыхлом, глубоком снегу, Фито сообразил, что если привязать к ногам подушки от сидений, то получатся отличные снегоступы. И вот четверо добровольцев, приладив «снегоступы», отправились к горе. Они надеялись добраться до вершины, а заодно и отыскать хвостовую часть самолета, где хранились продукты и теплая одежда. Мы все еще верили, что кто-то из оказавшихся в хвосте мог выжить. А Карлос Рок, бортмеханик «фэрчайлда», — он потихоньку приходил в себя — вспомнил, что там же находились и батареи от радиостанции.

Погода была ясная. Я пожелал отважным добровольцам счастливого пути и зашагал к Сюзи.

Вернулись они под вечер. Еле-еле забрались в салон — они были совершенно без сил и задыхались. Все обступили их и засыпали вопросами.

— Это оказалось чертовски трудно, — еле выговорил Нума. — Гора куда круче, чем кажется отсюда.

— И воздуха не хватает, — добавил Роберто. — Дышать невозможно. Шли мы очень медленно.

Нума кивнул:

— Снег слишком глубокий. Каждый шаг дается с огромным трудом. А под снегом расселины. Фито в одну из них едва не провалился.

— Вы что-нибудь увидели? — спросил я.

— Мы едва дошли до середины склона, — сказал Нума. — Оттуда ничего не видно — горы все загораживают.

— Что скажешь? — спросил я Роберто. — В следующий раз мы сумеем туда добраться?

— Не знаю, друг… — прошептал он. — Ох не знаю.

— На эту гору нам не взойти, — пробормотал Нума. — Нужно искать другой путь.

Настроение у всех упало. Четверо самых сильных из нас не смогли взойти на гору — она оказалась сильнее. Я говорил себе, что они слишком легко сдались. Я был уверен, если мы найдем правильную дорогу, если не будем бояться холода, то доберемся до вершины. На западе Чили. Я повторял эти слова словно мантру. И верил, что обязательно взойду на гору.

В первые дни я почти не отходил от сестры. Весь день я сидел рядом, растирал ее замерзшие ступни, поил талой водой, кормил кусочками шоколада. Я мало что мог сделать — просто был рядом, согревал ее. Я даже не знал, понимает ли она, что я рядом. Она все время находилась в полубессознательном состоянии. Лицо у нее было встревоженное, взгляд печальный. Она часто звала маму.

Под вечер восьмого дня я вдруг заметил перемену. Лицо ее стало спокойным, тело обмякло. Я почувствовал, как из нее уходит жизнь. Она перестала дышать и застыла.

— Сюзи! — закричал я. — Нет, Сюзи, нет! Не уходи!

Я опустился на колени, попытался сделать ей искусственное дыхание. Я толком и не знал, как надо действовать, но отчаянно старался ее спасти.

— Давай, Сюзи! — плакал я. — Держись, не уходи!

Я суетился над ней, пока не свалился, обессиленный, на пол. Меня сменил Роберто, но все было напрасно. Остальные молча стояли вокруг.

— Нандо… Она умерла, — сказал Роберто. — Побудь с ней. Мы похороним ее утром.