Избранные сочинения в 2 томах. Том 1

Чувство безраздельной нежности и вместе с тем своей вины перед Саидой овладело Ибрагимом… Он виноват перед ней не за поступки — в этом его нельзя упрекнуть! — он виноват за свои мысли, за свои сомнения и перед ней и, что особенно неприятно, перед своей совестью! Это как зубная боль, что ни на минуту не оставляет тебя в покое. Тщетно старался Ибрагим заглушить это чувство всем, чем только мог: мыслями о своем разговоре с Васильевым, думами о новых делах. Но все было напрасным…

Он остановился у двери своей квартиры. Где же ключ? Инженер порылся в кармане. Впрочем, он совсем позабыл о причудах Саиды. Она решила придуманные ею приборы телеавтоматики поставить на длительную эксплуатацию в своей квартире. Сделала какие-то радиореле и расставила в разных местах, чтобы удобно было наблюдать их работу. Вместо ключа она вручила мужу коробочку, вроде спичечной, но только из пластмассы и с кнопками. Гасанов вынул ее из кармана и улыбнулся. «Бедный Ибрагим! Ты до сих пор не можешь к ним привыкнуть… Какую же нажимать?.. Кажется, вот эту красную?» подумал он, нажимая кнопку.

Дверь медленно распахнулась. Он вошел в прихожую, нажал эту же кнопку еще раз. Дверь беззвучно захлопнулась.

«Ну и фокусница!» усмехнулся он и осторожно, стараясь не шуметь, пошел по коридору.

Саида придумала упрятать в коробку импульсный радиопередатчик. Он настроен на волну приемника у двери. Этот аппарат принимает сигнал, после чего через реле автоматически открывает и закрывает дверь.

Гасанов вошел в столовую, нажал еще одну кнопку и услышал, как в ванной комнате зашумела вода.

«А все-таки четко работает ее телеавтоматика, — подумал он. Сейчас ванна наполнится, и кран автоматически закроется. Саида говорит, что все эти фокусы ей нужны для дальнейшего… Посмотрим, когда потребуются ей автоматически открывающиеся и закрывающиеся краны, — с теплой усмешкой рассуждал инженер-конструктор. — Я могу, конечно, признавать всю эту радиомеханику, больше того — по темноте своей, верить во все чудеса… Мало ли на что способны такие универсальные специалисты, как моя Саида! Но из-за чего же я должен страдать?»

Плохо приходится Ибрагиму. Он часто путает кнопки и наполняет ванну водой, вместо того чтобы открыть дверь. Он гасит все лампы в квартире, когда приходит, и включает их, когда уходит.

Ему просто невозможно существовать в такой «переавтоматизированной» квартире. Но что поделаешь? Если эти опыты нужны, придется потерпеть.

В столовой было темно. На окнах висели тяжелые портьеры. Гасанов в темноте ощупал коробочку и снова нажал кнопку. На этот раз правильно: вспыхнул свет. Он лился широким потоком сверху, сквозь стеклянный бордюр, где были искусно замаскированы люминесцентные трубки.

Посреди комнаты, на голубом ковре, стоял круглый стол, сделанный из полированного ореха и полупрозрачного молочно-белого стекла. В нише блестели хрустальные графины, бокалы, тарелки. Они светились фосфоресцирующими узорами восточных орнаментов, затейливо спрятанными в толще стекла. Откуда Саида достала эту экспериментальную посуду, Ибрагим до сих пор не знал.

Он шел на цыпочках, стараясь не шуметь. Остановился возле спальни, снял ботинки, взял их в руку и тихо открыл дверь. Окна были завешены. Сверху лился слабый свет, словно светилось ночное небо: это фосфоресцировала синяя краска потолка.

Саида лежала одетая на диване. Тонкий лучик, проникший сквозь щель в портьерах, дрожал на ее лице. Гасанов осторожно закрыл дверь.

С грохотом упал ботинок.

Ибрагим подошел к Саиде и виновато заглянул ей в лицо.

— Я не спала всю ночь и думала, — сдерживая волнение, начала Саида. — Так дальше жить нельзя!.. Мне кажется, что между нами стоит стальная стена подводного дома. Да-да, именно стена!

Гасанов стоял смущенный и растерянный.

— Нет-нет, не говори мне ничего! — Саида ударила рукой по подушке. — Я понимаю тебя. Ты хочешь, чтобы я бросила работы Васильева и занялась приборами, которые нужны тебе… Но не сейчас… Не знаю… Пойми меня… Может быть, не скоро, но я это сделаю… Спрошу Али Рустамова. Он поймет… он скажет…

Второй ботинок выскользнул из рук Гасанова. Он посмотрел на Саиду непонимающими глазами, затем обеспокоено положил ей руку на лоб:

— Ты здорова?

— Не отговаривай меня. Не смей отговаривать! — уже со слезами на глазах чуть не кричала Саида. — Я ночь не спала…

— Откуда ты взяла, что я буду тебя отговаривать! — Ибрагим рассмеялся и сел на диван. — Я просто ничего не слыхал. Поняла? И для того, чтобы тебе и особенно мне не было стыдно, никогда об этом не будем вспоминать… Теперь послушай меня…

И Гасанов рассказал ей обо всем, что случилось в эту знаменательную для него ночь…

Он говорил о силе творческой дружбы, о плавучих островах и о том, как легко разрешаются все сомнения, если глубоко веришь в свое дело и в чистую совесть человека.

— …Но были минуты, когда я не верил, — говорил Ибрагим, вглядываясь, словно после долгой разлуки, в дорогое лицо. — Не верил ни тебе, ни Васильеву… Вот за это прости…

Саида спрятала заплаканное лицо на плече мужа.

Ибрагим ласково приподнял ее голову и поцеловал мокрые от слез ресницы.