Избранные труды

…Madame m’a dit au souper d’avant hier, que je la compromettrai. En quoi, donc, Madame, je me rappelle bien de n’avoir dit tout ce temps-là, que des choses très indifférentes, et j’espère que je n’ai nullement vous trahi. Au-cun mot, aucun geste ne m’ont échappé qui aient pu prêter à faire allusion à quelque chose.

Oh, ma cousine, ma ch ère Nanine! pardonne si j’ose ici faire une com-paraison qui ne sera peut-être pas tout à l’avantage de tes charmes qui jadis naissaient sous la pression de ma main amoureuse. Je dois le confesser, quoi-que tu fusses plus belle et moi plus jeune: je n’ai jamais ressenti un plus grand bonheur auprès de toi. Je connais toutes les sinuosités, tous les contours de ton beau corps, je nageais dans le plaisir, sans oser jamais franchir les bornes que tu me préscrivais. Couchés l’un à côté de l’autre, nous passions des nuits en-tières; mille et mille fois je touchais déjà au faîte du bonheur: mais un mot suppliant, une larme de tes yeux me désarmaient: tu craignais l’inceste.

Любовница, сестрица!Подруга, милый друг!

Pardonne, je le r épète, si, dans ce moment-ci, quand j’ai douze ans de plus qu’alors, je n’ai pas pu tenir contre le charme qui seduisait, et si j’ai trouvé ce sein dans toute la plénitude d’une beauté faite, cette bouche vermeil-le, ces baisers de feu, préférable à tout ce que j’ai vu chez toi, à tout ce que j’ai reçu de toi. Jamais je n’ai été aussi amoureux, que dans cet embrassement subit,

Oh maravigli à! Amor, ch’appena é nato Già grande vola e già trionfa armato.

Et vous, pauvre Catiche! vos quinze ans et les faveurs dont vous m ’avez comblé ne sont à présent que glissés sur la surface de mon souvenir. Cet esprit supérieur, les grâces d’une éducation soignée, ces talents séduisants, joints à des yeux qui n ’ont que très peu de pareils, à une humeur au-dessus de tout ce que l’on s’imagine, à une gorge dont l’élasticité semble repousser une main téméraire, une gorge qu’est un problème chez une femme mariée depuis 9 ans, tant pour la forme que pour la fermeté — enfin ce jeu d’une physionomie animée, — tout cela ferait oublier les félicités du séjour des dieux.

О, моя кузина, моя дорогая Нанина! прости, если я осмелюсь сейчас сделать сравнение, которое, возможно, не вполне польстит твоим прелестям, расцветавшим когда-то под моей влюбленной рукой. Я должен в этом признаться: хотя ты была прекраснее, а я моложе, но никогда я не ощущал большего счастья рядом с тобой. Я знал все изгибы, все очертания твоего прекрасного тела, я купался в наслаждении, не смея преступить границы, которые ты мне поставила. Лежа друг с другом рядом, мы проводили целые ночи; тысячи и тысячи раз я достигал уже вершины блаженства, но одно слово мольбы, слеза на твоих глазах меня обезоруживали; ты боялась инцеста.

Любовница, сестрица!Подруга, милый друг!

Еще раз прости, если теперь, когда я старше на двенадцать лет, я не смог устоять против очарования, соблазнившего меня, если я предпочел эту грудь во всей полноте созревшей красоты, этот алый рот, эти страстные поцелуи всему, что я когда-то видел в тебе, всему, что я получал от тебя. Никогда я не был так влюблен, как во время этих внезапных объятий.

Oh maravigli à! Amor, ch’appena é natoGià grande vola e già trionfa armato[817].

A вы, бедная Катишь! ваши пятнадцать лет и милости, которыми вы меня осыпали, ныне оставили лишь едва заметный след в моей памяти. Выдающийся ум, прелести хорошего воспитания, обольстительные дарования в соединении с глазками, равным которым найдется очень немного, нравом, превосходящим всяческое воображение; грудью, чья эластичность должна была бы оттолкнуть всякую бестрепетную руку, — грудью, которая обычно составляет проблему для женщины, находящейся замужем более 9 лет, как в отношении формы, так и упругости — наконец, эта игра оживленного лица — все это заставило бы забыть блаженство рая.