Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Но тут необходимо принять во внимание еще одно обстоятельство. При известных условиях ценность вещи определяется не непосредственной предельной пользой, какую приносит эта самая вещь, а предельной пользой материальных благ другого рода,

которые могут быть употреблены для замещения этой вещи. Самым важным случаем подобного рода является тот, когда вещь замещается при помощи обмена. При существовании открытого рынка, где я во всякое время могу купить новое зимнее пальто взамен прежнего за 40 гульденов, единственное зимнее пальто, которое у меня имеется, я оцениваю не по той огромной непосредственной предельной пользе, какую оно приносит мне, сохраняя мне жизнь и здоровье, а именно лишь по его «субституционной пользе» в 40 гульденов. Но в такого рода случаях увеличивается и число факторов, которыми определяется высота непосредственной предельной пользы; этими факторами, как мы объясняли в свое время, служат: 1) высота рыночной цены, по которой можно приобрести новый экземпляр взамен прежнего,

и 2) субъективные, т. е. существующие в хозяйстве данного субъекта, отношения между потребностями и средствами их удовлетворения в той сфере нужд, за счет которой покрывается расход по приобретению нового экземпляра¹¹⁸

.

Здесь мы встречаем на своем пути серьезное теоретическое затруднение. Дело в том, что рассматриваемый нами фактор образования цены, т. е. «субъективная ценность товара для покупателя», грозит незаметно разложиться на два элемента, из которых один, а именно условия удовлетворения потребностей, т. е. отношения между потребностями и средствами их удовлетворения, в сфере нужд другого рода

оказывается совершенно неоднородным с оцениваемой вещью, а другой, еще фатальнее, оказывается тождественным с рыночной ценой, объяснить которую он и должен помочь. Я говорю «еще фатальнее», так как состояние рыночных цен мы объясняем, между прочим, и субъективной ценностью товара для покупателей, а эту самую субъективную ценность мы вынуждены объяснить состоянием рыночных цен, следовательно, наше объяснение вертится в заколдованном круге. Как бы то ни было, теория цен обязана устранить эту трудность, а между тем старая теория даже не пыталась это сделать — в этом заключается один из важных ее недостатков¹¹⁹.

В действительности дело обстоит следующим образом. Кто, рассчитывая на возможность во всякое время купить зимнее пальто на рынке за 40 гульденов, определяет его ценность для себя не по его непосредственной предельной пользе, которая может достигать, положим, 400 гульденов, а по его «субституционной пользе» в 40 гульденов, тот основывает свою оценку на предварительном предположении, которое должно осуществиться лишь впоследствии, во время совершения менового акта, на антиципации тех условий, которые должны создаться лишь на рынке. Благодаря этому и сама оценка приобретает у него временный, гипотетический характер. В нашей хозяйственной жизни подобного рода оценки встречаются и во многих других случаях. Когда вновь построенную фабрику ввиду ожидаемых от нее в будущем доходов оценивают, например, в 100 000 гульденов, когда акцию ввиду ожидаемых на нее в будущем дивидендов, оценивают, например, в 500 гульденов, когда ценность лотерейного билета, на который можно получить главный выигрыш в 100 000 гульденов, но еще скорее можно и ничего не выиграть, определяют на основании неопределенной надежды на выигрыш в 10 гульденов, то во всех этих случаях основу оценки составляет более или менее неизвестное будущее, которое предугадывается с некоторой долей вероятности¹²⁰. Это обстоятельство оказывает вполне естественное влияние на сущность и практическое применение подобных оценок: пока ожидаемый факт еще не совершился, до тех пор наше предположение относительно его составляет вполне рациональный, даже по большей части единственно возможный базис как для нашего определения ценности, так и для нашей практической хозяйственной деятельности, касающейся данных материальных благ; но раз ожидаемый факт совершился, наше предположение утрачивает, конечно, всякую силу, основанная на этом предположении оценка теряет смысл, и нам уже не приходит больше в голову руководствоваться ею в своей практической деятельности. После розыгрыша лотереи никто уже не даст за билет, на который ничего не досталось, по-прежнему 10 гульденов, и точно так же никто не захочет уступить за 10 гульденов другой билет, на который достался главный выигрыш в 100 000 гульденов!