Избравший ад

– Да? А почему собаки лают, не переставая? Нас учуять не могли – ветер в нашу сторону. Что-то не в порядке.

– Слушай, испугался – так и скажи! – взорвался Рувим. – Хватит уже чушь городить!

– Дурак! – не сдержался Иуда. – Я стараюсь, как лучше, а ты все дело готов испортить! Своя голова не дорога – о других подумай.

– Ах ты, щенок! – Рувим схватился за нож. – Да что ты о себе вообразил! Образованный нашелся! Я тебя проучу!

Вместо ответа юноша бросился на землю и увлек спутника за собой.

– Ты что?!

– Смотри! – Иуда указывал куда-то вниз.

Хевронец взглянул и увидел далекий огонек, яркий среди ночной темноты.

– Огонь, ну и что? – возмущенно спросил он.

– Тише! Это огонь не в доме. Костер.

– Да что из этого?

– Подумай, кому понадобилось посреди деревни ночью раскладывать костер.

– Мало ли… Чего ты разволновался?

– Проклятье! Далеко! Не разобрать, – юноша напряженно вглядывался во мрак.

Рувим шумно вздохнул. «И из-за чего сыр-бор!» – пробормотал он.

Миновав очередное облако, луна засеребрилась в небесах, скудно освещая долину. Иуда отпрянул и сильнее вжался в землю.

– Что там?

– Я готов поклясться, это отблески на доспехах легионеров. Посмотри сам.

Не переставая ворчать, Рувим снова взглянул вниз.

– Как ты что-то видишь в такой темноте?

– Вижу. Я уверен, это римляне развели костер – какой иудей по своей воле впустит их в дом, а ночь холодная.

– Это точно, – согласился старший, зябко съежившись. – Я бы тоже не прочь согреться.

– Судя по игре света, их там человек десять. Это только те, которых мы видим, – продолжал юноша, не обратив внимания на его слова. – Что будем делать?

Рувим задумался.

– Во всяком случае, здесь торчать смысла нет, – ответил он после паузы. – Надо спуститься и затаиться до рассвета где-нибудь с другой стороны холма. А на заре осмотримся еще раз и тогда разберемся.

– Ладно. Только надо перехватить Товию и Симона, чтобы они не сунулись в деревню.

– Давай спустимся, и я пойду встречу их.

– Почему ты?

– Я лучше знаю эти места.

Иуда только усмехнулся и начал спускаться с холма.

* * *

Луна неторопливо ушла с небосклона. Иуда и трое его товарищей сидели в маленькой расселине, образованной двумя выступами породы, кое-как заслонявшими от пронзительного ветра. Мужчины спали. Расслабленно откинувшись на большой валун, юноша отрешенно разглядывал восточный край неба, где едва разгоралась заря. Восход занимался трудно, но его краски были яркими и грозными, как обычно в месяце шват²⁶.

С первыми лучами солнца пришел рассветный холод. Но Иуда улыбнулся новому дню, не обращая внимания на то, как стынет тело под легкой одеждой. За девять месяцев он успел привыкнуть к такой жизни: опасностям, каждодневным тренировкам, единственному, уже порядком обветшавшему хитону, ночному холоду, долгим переходам. Прежние привычки к дорогим вещам, хорошему вину, длительным неспешным беседам почти забылись. Он был доволен, ощущал свою ценность, его хвалили старейшины и старшие товарищи, доверяли серьезные дела. Новая жизнь была наполнена смыслом и делом.

С такими мыслями Иуда задремал. Краешек солнца показался из-за горизонта, озаряя его спокойное лицо. Торопливые лучи добрались до ножа, висевшего на груди, ухоженная сталь нестерпимо заиграла ало-оранжевыми бликами. Иуда спал, не обращая внимания на буйство света.

Вдруг он вздрогнул, открыл глаза. Вокруг по-прежнему было тихо. Но Иуда резко поднялся. «Господи! Сколько же можно? Полгода прошло!» – тихо посетовал он в небеса. Снова снилось лицо человека, которого он убил при испытании кровью. Это был зажиточный землевладелец из Лода²⁷. Натан говорил, во время войны Иуды Гавалонита²⁸ он выдал их отряд римлянам, более сотни человек погибли, сам старейшина чудом спасся только потому, что римляне сочли его, израненного, истекающего кровью, мертвым. За предательство человек получил от поработителей вознаграждение, с которого началось его богатство. Иуда очень четко помнил, как проник во двор дома, как закричал маленький сын богача, а тот сжался в комок и замер, посерев от ужаса, помнил, как железным голосом произнес обвинение и приговор братства и недрогнувшей рукой вонзил нож в грудь землевладельца. Потом был одуряющий запах крови, от которой руки и клинок стали липкими и теплыми, плач мальчика и окрик Товии, вернувший его к действительности.

Иуду передернуло от воспоминаний. Он оглядел товарищей, осторожно тронул Товию за плечо. Тот моментально проснулся.

– Что такое?!

– Вставать пора, Товия. Рассвело.

Двое остальных тоже были уже на ногах. Мужчины взглянули друг на друга.

– Пора, – коротко сказал галилеянин. – Господь ждет от нас избавления последнего потомка Маккавеев²⁹ от рук нечестивцев.

Все молча кивнули.

– Надо кому-то пойти вперед на разведку.

– Наверно опять мне, – предложил Рувим.

Товия не склонен был возражать.

– Нет, при свете дня я сделаю это лучше, – заметил Иуда.

– Почему?

– Посуди сам.

Товия понял – он оглядел массивную неуклюжую фигуру Рувима, рядом с которым невысокий, худощавый Иуда казался мальчишкой, и невольно улыбнулся.

– Он прав, Рувим – от тебя много шума.