Издалека и вблизи

– Здравствуйте, Варвара Егоровна! – пожимая руку девушке, сказал гость, – как вы выросли!.. и узнать нельзя…

– Ведь мы с вами не видались около двух лет, – отвечала Варвара Егоровна, – вы тоже изменились, Андрей Петрович, пополнели, обросли бородой…

– И постарел, – добавил гость. – Что это, вы в куклы играете?

– Да, играю; посмотрите, какая славная кукла: крестьянская баба, в поняве, в лаптях…

– Ваши дома?

– Дома; брат Вася во флигеле. Катя! – обратилась Варвара Егоровна к одной из дворовых девиц, – завтра приходи опять качаться да захвати с собой гармонию…

– Варвара Егоровна, а нам приходить? – спросили крестьянские девушки.

– Непременно, да чтобы песни играть и плясать…

– Вы весело проводите время, – говорил гость, входя в переднюю…

– Еще бы!.. – проговорила девушка и в одну минуту очутилась в зале с известием: – Знаете, кого я привела? Андрея Петровича.

В зале сидели дамы и старик. Молодой Карпов еще не просыпался. При появлении Новоселова дамы воскликнули:

– Давно пора вам показаться… Где это вы пропадали, Андрей Петрович?

– Садитесь-ка, – сказал старик.

– Фи! да он в русских сапогах! – воскликнула Карпова. – Варя! подай мне флакон… Что с вами? не совестно вам так одеваться?

– Что ж, – осматривая свою одежду, говорил гость, – я не знаю, чем дурен мой костюм?

– Ничего! В деревне надо жить по-деревенски, – заметил старик. – Ну-ка, рассказывайте, где были, что видели…

Новоселов сел за стол.

– В последнее время я жил в Петербурге и часто, Егор Трофимыч, вспоминал вас: помните, вы когда-то говаривали, что в Петербурге живут одни не помнящие родства…

– Ах да, да… что ж, разве это не правда? Признаюсь, не люблю я этого города! – сказал Карпов, – вертеп…

– Ну, а на службу не поступили до сих пор? – спросила Александра Семеновна.

– Какая служба! Бог с ней!

– Что же! вы ведь не Рудины… вы люди новые, – вам стыдно без дела шататься…

– Зато у нас и другие вопросы, нежели у Рудиных: те век целый исполинского дела искали…^{9}

– А вы что же?

– А мы не погнушаемся и черной работой…

– Скажите, Андрей Петрович, правда, будто вы хотите пахать землю…

– Совершенная правда. Вас это изумляет?

– Кого это не изумит? При ваших сведениях вы хотите взяться за соху.

– Вот сведения-то и привели меня к тому, что надо взяться за соху… Знаете ли что, Александра Семеновна: мы так привыкли есть готовый хлеб, что уж не только пахать, просто купить себе к обеду провизии на рынке мы считаем за дело недостойное нас. Странно то, что есть нам не стыдно, а добывать пищу стыдно.

– Браво! браво, – сказал старик, – хорошенько их, а то только и слышишь: «Ах, какая скука! боже! какая скука!..» А отчего? – все от безделья!..

– Впрочем, я не знаю, как для кого, – продолжал Новоселов, – по крайней мере относительно себя я решил…

– Пахать? Ну, а нам, по-вашему, жать и снопы вязать?

– Позвольте, чем же дурно это занятие? По-моему, все же лучше взяться за черную работу, нежели жить так, как живет весь наш так называемый образованный класс. Нет-с, Александра Семеновна, в природе существует правда: вы посмотрите, все эти образованные, устроившие себе карьеру – задыхаются от скуки…

– Значит, вы идете против образования, против науки?

– Нет, я ратую только против такого образования, какое существует у нас. Просвещаемся мы из-за погони за карьерами, полагая все свое счастие в окладах да в квартирах; мало того, мы добиваемся совершенной праздности; в настоящее время весь Петербург, вся Москва, весь цивилизованный русский мир хочет выиграть двести тысяч – для чего? для того, чтобы всю жизнь лежать на боку со всем своим потомством… Зато посмотрите, что делается в Петербурге-то!

– Что такое?.. Расскажите-ка, Андрей Петрович, – посмеиваясь, сказал старик.

Новоселов закурил сигару.