Издательские будни

– Не надо так. Я понимаю, Вам обидно и причину своей обиды Вы видите во мне. Напрасно. Я всего лишь прочитал Ваши рассказы и оценил целесообразность их издания. Иными словами, насколько Ваши произведения могут быть интересны людям, покупающим наши книги. Тем, кто платит свои деньги…

– Можете дальше не продолжать, я знаю наперед всё, что Вы скажите.

– А я все-таки продолжу, – лицо Ильи Витальевича по-прежнему лоснилось, но куда-то делась та непрерывно играющая до сего момента улыбка. К тому же он уже не сидел, развалившись в кресле, а нависал над столом, оперившись на локти. – Вы пришли в издательский дом, в компанию, которая издает книги, прежде всего рассчитывая на прибыль! Понимаете, на прибыль! То есть на деньги тех людей, которые будут покупать наши книги, платить за них, читать и снова покупать. А Вы принесли мне не товар. Это никто не будет читать, а значит это нереально продать, понимаете?! То, что Вы написали, никому не нужно. И это не мои домыслы – есть абсолютно четкие критерии…

– Так может дело не в моих рассказах, а в Ваших критериях?

– Вы что думаете, я эти критерии придумал?! Это статистика, годы продаж, сотни издательств, тысячи книг. Десятки тысяч! Книги – это бизнес, и, поверьте, конъюнктуру рынка я знаю, как свои пять пальцев. Читатель хочет отдохнуть! Хочет, чтобы его увлекли, заинтриговали, развеселили… Он хочет, взяв в руки книгу, оказаться в каком-нибудь совсем другом мире. Мире безудержных испепеляющих страстей, или леденящего жилы страха, или… ну, я не знаю, бесшабашных веселых любовных приключений. Чего-то эдакого… А что в Ваших рассказах? Хандра. Повседневность. Кто это будет читать?!

– Чехова же читают, – буркнул Рязанцев.

– А вы что, позвольте спросить, уровняли себя с Чеховым?!

– Ни с кем я себя не уравнивал. Просто, по Вашим рассуждениям, и Чехова издавать не стоит – не прибыльно.

– Да причем здесь Чехов?! Чехов – это классика, а классика – отдельная тема. Но Вы же не Чехов! Вы – Рязанцев. Так давайте говорить о Ваших рассказах, а не приплетать сюда Чехова с Достоевским…

– Вы закончили? Я могу идти? Обиженный читатель в Вашем лице, надеюсь, удовлетворил свою неудержимую потребность плюнуть своим пониманием, как и что нужно писать, в лицо автора прочитанных им произведений.

– Обиделись… А зря!

– Что зря?! Что зря?! – не выдержал Рязанцев. – Вы предлагаете поговорить о моих рассказах, а сами ничего о них не говорите. Вы мне рассказываете о чем угодно: о суровых законах книжного бизнеса, о конъюнктуре рынка тупого чтива, о литературных пристрастиях пассажиров электричек. Что обсуждать?! Ни одного конструктивного слова о моих рассказах. Вы их вообще читали? Или начали было, не захватило, и отложили в сторону? А? Так извините, я комиксы не рисую.

– Да что Вы себе вообразили?! – взорвался в ответ Мозгов. – Принесли второсортные рассказики, а апломбу, как у Нобелевского лауреата. Слабые рассказы! Вы это хотели услышать? Так я Вам говорю: Ваши рассказы слабые и скучные. Это все графоманство чистой воды. Хотите – мы Вас напечатаем, но за Ваши же деньги! Хоть миллионным тиражом! Хоть с золотым теснением, но за Ваши деньги. А за свои деньги вот это вот, – Илья Витальевич поднял стопку распечаток, лежавших на столе, – ни я, ни кто-либо другой это печатать не будет!

– Полегчало?! Ну, вот и славно… – Олег Степанович поднялся из кресла. – На этой оптимистической ноте, я предлагаю…

В это время раздался звонок, Илья Витальевич нажал на кнопку на телефонном аппарате, откуда зазвучал голос секретаря.

– Илья Витальевич, Ершов на проводе.

– Конечно, переключай.

Мозгов взял трубку, улыбка снова вернулась на его лицо. Он снова развалился в кресле.

– Здравствуйте, Альберт Альбертыч. Давно мы Вас не слышали… Как у вас?

Илья Витальевич, казалось, забыл о присутствии посетителя в кабинете. Улыбаясь, он смотрел куда-то в потолок, крутил в пальцах шариковую ручку и говорил в трубку неестественно бархатным голосом, почти мурлыкая. Рязанцев взял распечатку со стола и вышел из кабинета, не прощаясь.