Изгнание из рая

Лора сидела рядом с ними в самолете. Косилась на Митю. Робко заигрывала с ним. Обиженно вздергивала носик. Седая светская львица, желающая снова немного подразвлечься с милым мальчиком. Он отворачивался. Еще бы немного – и он вцепился бы ей в седые, выкрашенные лиловым красителем, жестко взбитые волосы. Внизу колыхался темно-синей блесткой жестью океан, вздымались, как слоновьи бивни, из толщи ультрамариновой воды скалы и острова Исландии. Самолет делал в земном воздухе гигантскую дугу, заворачивая с севера на юго-восток. Под крылом полетела разграфленная суша старушки Европы. Митя закрыл глаза. Стюардессина шипучка, похожая на яблочный сидр, стояла у него в горле. Он сжал в кулаки свои руки. Ему резала ладони та гитарная струна, накинутая на шею живого, дергающегося под ним человека.

Они с Эмилем перестали разговаривать. Обменивались односложными вопросами, ответами. Митя скрылся к себе в особняк. Господи, как заросло здесь все пылью. Ну что, великий богач Морозов, лопухнулся ты классически. Обманули дурачка на четыре кулачка. Стоило убивать из-за картины двух ни в чем не повинных людей, чтобы Эмиль ее спер и закрыл, гад, в свой личный сейф в банке. Ничего, отольются кошке мышкины слезки.

Оказавшись дома, Митя слепо, по наитию, набрал номер Коти Оболенского. Длинные гудки. Ну, значит, уехал уже. Он хотел положить трубку, как раздался щелчок, и ласковый голос Коти возник, защекотал ухо:

«Внимание, я наговорил на автоответчик посланье для моего друга Дмитрия Морозова. Митя, если это ты звонишь, то выслушай меня. Митя, я постригся в монахи в Печорском монастыре в Нижнем Новгороде. Это самый нищий, бедный монастырь из всех, что я знаю. Я хочу отринуть все. Все, чем я жил до сих пор. Все, что ел и пил из серебряных и фарфоровых блюд; все, чему поклонялся, уповая на преходящую славу земную, а не на Бога; отринуть то, чем я дышал и жил, обманываясь, ибо не этим люди живы, если они хотят остаться живы – перед собой, своей душой живой и Богом живым. Я хочу отринуть все, чтобы уничижиться до последнего. Чтобы понять, как Он шел по земле – в рубище, в рогоже, босой, с израненными камнями ступнями, с чистыми ясными глазами, светясь лицом. Ведь не сумасшедший же Он был, Митя. Ведь Он умер за нас. А мы?.. Можем ли мы сейчас хоть немногим отплатить Ему?.. Не сердись, что слушаешь запись. Я говорю с тобой мысленно всегда, как на духу. Я чувствую, Митя, что тебе сейчас очень плохо. Америка – такая страна, что она скорее может опустошить душу, чем населит ее плодоносным и красивым. Приезжай ко мне в Нижний. Монастырь найти очень просто – он стоит на крутом берегу Волги, неподалеку от Кремля, белокаменный такой. Монахи бедно одеты. Придешь – спросишь отца Ермолая, игумена, тебя к нему проводят, он скажет тебе, где я, на каких работах, либо в келье, либо на молитве в храме. Кланяюсь тебе, бедный мой. Береги себя. Береги душу свою. Не дай ее пожрать Сатане. Сатана – в нас. Обнимаю и крещу тебя широким крестом».

В трубке зачастили гудки. Митя тихо положил трубку, закрыл рот ладонью. Скорчившись, как младенец в утробе матери, рухнул в подушки. Так застыл – на всю ночь, до утра.

– Привет…

– Привет.

– Чем занимаешься?..

– Всем понемногу.

– Хочу предложить тебе… хм… помочь мне.

– Чем могу?..

– Кое-чем действительно можешь. Иначе я бы не звонил тебе… Сынок.

Митя зло улыбнулся, мысленно послал Эмилю крепкий матерок.

– Ты ведь у меня большой специалист по переводам денег в иностранные банки.

– Да что ты.

– Я не шучу. Мне нужно будет кое-какую сумму перевести в Туринский банк.

– Отчего именно в Туринский?..

– Проворачиваю попутно делишки с итальяшками. Мои итальяшки хорошо контролируют в Америке крупные нефтяные корпорации. Вся банда окопалась в Турине, приятный такой городок на севере Италии.

– Зачем я тебе нужен в Турине?.. возьми с собой Пашку, он лучше сообразит, он шустрее… а меня до сих пор… шатает от Лориных таблеток.

– Не принимаю иронии. Ты помнишь нашу Венецию?.. – Эмиль хохотнул. Митя вежливо помолчал в трубку. – Ну, ну, по путанам я больше тебя не поведу. Тебе это вредно для здоровья. Турин – серьезный город. Католический, папский. Соборы там… и всякое такое. Паломники. А я, Митя, не хочу расплачиваться со своими торговыми точками и в моими партнерами в Америке со своих российских счетов. Мне удобней, если мой банк будет за рубежом… и под боком у моих закадычных друзей.

– Хоть я и понимаю в бумагах, но не слишком. Это другой уровень веденья дел.

– Наплюй. Я тебе все скажу, что надо делать. Ты будешь делать, что я скажу. Не куксись, Сынок. Мы с тобой еще таких дел наделаем. И картинку снова определим. Пристроим, куда надо. Даже если ее надо будет снова везти в Америку, на…

– На Кристи.

– Верно. Мы за ценой не постоим, ха-ха. Говоришь, таблетки Лоры – долгоиграющие?.. До сих пор головка кружится?.. ну, да мы с тобой в Турине ударим по кьянти… ты что, дошел до ручки?..

В трубке повисло молчание. Митя молчал так долго, что Эмиль уже хотел положить трубку.