Изгнание Изяслава

Кошма степи лежит спокойно и бесконечно,на ней пасутся табуны, быстры йилки[60]и я, Елак, скачу на тонконогом йилки,потому что я пастух – кутонци. Я никогда не наедаюсь досытаи никогда не высыпаюсь настолько,чтобы не дремать на коне,моя судьба темнее черного колпака,

огонь сердца моего потушен голодом. Я, Елак, только тень Сатмоза, моего господина,но и тень хочет сладко и досыта есть,потому она и бежит за человекоми хватает оброненную им кость…Я, Елак, знаю, что степь не бесконечна,я, Елак, надеюсь, что увижу ее конец,пусть приблизится кровавый день яге[61],и я полечу, как стрела, выпущенная из лука…

– Елак! – позвал его хриплый голос старшего кутонци.

Юноша повернул коня и подъехал к пастуху. Омгар заулыбался и спросил:

– Кто это научил тебя так петь?

Елак почуял в словах старшего кутонци похвалу и загордился.

– Дедушка Аазам. Теперь я сам умею слагать песни. Тебе нравится?

Кутонци Омгар кивнул головой:

– Твоя песня наполняет душу ожиданием блага. Однако знаешь ли ты, что не все ушедшие дорогой яге возвращаются живыми?

– Знаю, слабые погибают в битве. Но сильным бог – тягри – дарует победу. А тем, кто погиб в бою, тягри дарует блаженство на небе.

Омгар задумчиво покачивался в седле. Он потерял в бою с печенегами два ребра и один глаз. А всю добычу забрал себе кмет Сатмоз. У кмета достаточно табунов, золотых и серебряных кружочков, чтобы заплатить шаману за небесное блаженство. Он-то уже наверное будет нежиться в объятиях дев неба и пить кумыс от небесных кобыл. А Омгар, у которого нечем заплатить шаманам, будет и там пасти для него табуны.

Пастух причмокнул языком и, отпуская Елака, пожелал ему:

– Да придет к тебе благоразумие прежде, чем ты потеряешь здоровье!

Елак задумался над словами кутонци. Омгар был на войне, но почему-то стал не богатым, а одноглазым. Очевидно, он мало молился богам, не жертвовал им жеребят и молодых барашков. И Елак поклялся, что будет прилежно работать, заслужит от кмета в дар нежного барашка и отнесет его шаману. Пусть тягри пошлет Елаку успех на войне. Юноша опять запел обо всем, что его волновало:

Дорога яге не для слабыхи не для тех, кто плохо служит тяги. Они погибают, подобно сусликам,и не находят ничего, кроме несчастий. Кто не хочет пожертвовать тягри жеребенка,

у того тягри отнимет жизнь. Я, Елак, сложил эту песню,я добуду еду, украшения и женщин на войне. Ой-я, эй-я! Приблизься, великий день яге!

2

В табуне, который пасет Елак, больше сотни коней. Когда они бегут косяком пригнув короткие гривастые шеи, перед глазами мелькает пегая однообразная масса. Елак знает, что каждая лошадь имеет свой облик, свой нрав, свои привычки. В зависимости от повадки коня ему дают имя. Так же, как у людей:дедушку называют Аазам – мудрый человек, богатыря с толстой шеей, лохматыми волосами и пустой твердолобой головой – Гозхар – баран, а девушку с множеством мелких косичек, стыдливой улыбкой и тоненьким жалобным голоском – Оголех – козочка.

Подобно людям, именуются и лошади. Гордый жеребец с раздувающимися ноздрями и нервными ногами носит имя Ветер, злую зубастую кобылу, такую норовистую, что невозможно угадать, собирается ли она спокойно подпустить к себе пастуха или укусит его, лягнет, – называют Яге – война, а черного смирного йилки, постоянно подвергающегося притеснениям со стороны своих собратьев, – Ярли, что значит – бедняк, нищий. Есть в табуне Елака и Луна, и Злодей, и Стрела, и даже Колдун, наделенный волшебной силой. И так же, как у людей, нет двух лошадей, которые были бы во всем схожи.

Елак уже давно начал внимательно прислушиваться к лошадиному ржанию. Он мечтает изучить язык йилки и узнать тайны, скрытые от людей. Ого! Йилки могут рассказать и о тайне вечной ночи, и о кладах! Йилки могут поведать ему, кем они были в предыдущей жизни. Вот, например, жеребец Ярли. Скитался ли он и в той, человеческой, жизни бедняком среди людей или, наоборот, был знатным ханом и тягри за грехи обрек его на обиды? А где зарыл он свои богатства?

Елак подходит к любимице, белой кобыле Луне, гладит ее по вздрагивающей шее и спрашивает:

– Что надо сделать мне, чтоб в лошадиной жизни быть Ветром, а не Бедняком?