Изгнание Раи

– О нет, я ему нравлюсь, оказывается… – расхохоталась Рая. – Какая честь для меня. Или ты из чувства сострадания пытаешься поднять мне самооценку?

– Само собой!

– Ой, нет… – Она опять засмеялась, затем вскочила, взъерошила себе волосы, потерла лицо ладонями. – Это не я. Я себя не узнаю. Я ведь, ты знаешь, трусиха и очень осторожная. Чтобы я, да с почти незнакомым человеком… Позвала к себе домой…

– Ты про меня? – Богдан встал, придержал мечущуюся по кухне Раю за плечи. Она подняла лицо, уставилась на него своими странными, болотного цвета глазами.

– А про кого еще…

– Значит, я тебе тоже нравлюсь, – заключил он и притянул Раю к себе. И поцеловал.

Они стояли, слившись в поцелуе, очень долго, пока у Раи, наверное, не закружилась голова и она не оттолкнула его.

– О чем ты мечтаешь? – вдруг спросил он. – Вот больше всего на свете?

– Я? – Рая чуть пошатывалась, затем замерла, прижав ладонь к губам. – Я мечтаю о ребенке. Да. Да, я мечтаю о ребенке. А ты о чем?

– Я мечтаю о том, чтобы мама ожила, – неожиданно вырвалось у Богдана.

– О господи… да ты точно сумасшедший, – горестно вздохнула она.

– Не более чем ты. Сидела больше месяца на кладбище, ждала мужа, чтобы он тебя убил, – напомнил Богдан.

– Ладно, мы квиты. Два психа. Теперь уходи.

– Я не хочу.

– А я хочу, чтобы ты ушел, – мрачно произнесла Рая. – Ты думаешь, если разгадал свою проблему, понял, наконец, в чем дело, ты перестанешь быть маменькиным сынком? О нет. Ты на всю жизнь теперь маменькин сынок. Твоей мамы нет, но она есть, она вечно рядом с тобой, и все твои подружки ей не понравятся. Уходи. Уходи, уходи, уходи…

Богдан не стал спорить, кивнул и вышел. Рая захлопнула за ним дверь.

Он вернулся домой, лег в кровать и попытался уснуть. Не спалось категорически, видно, кофе оказался слишком крепким.

Лишь под утро Богдан наконец задремал. И ему приснился сон. Приснилась мама.

Она ни разу ему не снилась после ее смерти, а тут вдруг бац – и явилась ему во сне.

Открыла дверь, зашла в комнату, села рядом на кровать (причем он во сне почувствовал, как матрас слегка опустился, прогнулся, словно под чьей-то тяжестью). Села и наклонила голову к плечу.

– Ты знаешь, Данечка, а она миленькая!

– Кто, мам?

– Да эта Рая. Вот первая нормальная и хорошая девушка рядом с тобой, я довольна… Не упусти ее.

– Ты меня, что ли, благословляешь, мам? – улыбнулся во сне Богдан.

– Типа того. Ведь так теперь говорят? И вот еще что… – Она нахмурилась. – Ну сколько можно? Займись уже своей жизнью. Я устала.

– От чего ты устала, мам?

– От тебя. Ты же меня вечно на привязи держишь, никуда не отпускаешь. Ты думал, это я тебя держу? О нет, это ты в меня буквально вцепился, мне и на том свете даже не вздохнуть!

– Мам, что ты такое говоришь?! Не ты ли всех подруг от меня отвадила? – попытался пошутить Богдан.

– Да какие это подруги… – наморщила нос мама. – Пиявки те еще. Паразитки. Лишь бы на шею мужику сесть. Это не любовь была, Данечка, а чистое вампирство с их стороны. Ведь все, все они от тебя чего-то хотели, чего-то тянули с тебя. Особенно Маша. Эта вечно унылая, трагическая Маша, у которой тридцать три несчастья… Ты бы всю жизнь ее спасал, и утешал, и помогал, и вытягивал бы, пока она не вытянула бы из тебя душу и не отправила бы на тот свет раньше времени!

– Мам, не говори ерунды. А я еще был уверен, что ты нормальная современная женщина!

– Нет, ты точно глупенький у меня, – всплеснула мама руками. – Ты что, не понял? Хватит спасать всех этих несчастненьких, спасай себя. Думай о себе, о своем счастье.

– Так ты сама себе противоречишь. Ведь я Раю спасаю тоже…

– Нет, тут вы с ней на равных, ваша помощь взаимна, вы… вы сколько берете друг у друга, столько и отдаете. Держись Раечки, ладно? Эта девушка мне очень, очень нравится! И у нее хорошая семейная история, у нее хороший род, ей не надо ни за какие грехи предков расплачиваться.

– Мам, ты извини, но я в этот бред про карму и грехи не верю, – с досадой произнес Богдан.

– Ну и зря. С ней бы ты прожил долго и ничем серьезным не болел бы. И деточки ваши были бы умные и здоровые. И счастливые.

Мама встала, матрас опять дрогнул, выгнулся.

– Я больше не приду к тебе, Данечка. Все, устала. Сегодня я сказала тебе все, что могла. Теперь прощай.

– Прощай, мама… – пробормотал Богдан. Сердце у него сжалось, и он проснулся. Медленно открыл глаза, зачем-то огляделся.

За окнами сияло солнце, в комнате никого не было.

– Я сошел с ума, – с тоской произнес Богдан, сел на кровати. – Хотя, наверное, это все игры подсознания. Я сказал вчера Рае, что хотел бы, чтобы мама ожила – ну и вот, сон этот. Про ожившую маму. И никакой мистики…

Еще он подумал о том, что Рая ему нравится даже и без маминого «благословения». Более того, даже если бы мама сейчас, в его сне, отозвалась о его новой знакомой нелестно, он все равно не отказался бы от Раи.

* * *

Рая открыла глаза и в первый момент даже испугалась. Где это она? Потом вспомнила, что она дома, у себя дома. И подумала еще: она, наверное, больше никогда не вернется в ту, прежнюю квартиру, в которой они столько прожили с Олегом.