Изгнанник

Авиль нахмурился. Поправил лягушачью лапку, которую повесил в изголовье койки, когда отец Гнасий критически оценивал его познания.

– Пусть приезжают, пусть беседуют, я найду, что им ответить. Я читал не только жития святых, но и труды великих ученых и философов, сведущих в естествознании. А вот что скажете вы, когда вас спросят о загадочных вещах, упавших с неба?

Отец Гнасий взвесил на ладони серебристую пластину и отразил выпад Авиля:

– Я скажу, что сиреневый цвет изначально принадлежит силам Небесным, и Змеедушец не может его присвоить. А еще я скажу, что на сем исцеляющем предмете изображен алый крест святой Агнес. Слуги Тьмы боятся и бегут от него.

Авиль собрался было дать очень язвительный и хлесткий ответ (он все еще желал поквитаться с отцом Гнасием за недоверие к целительным свойствам лягушек), но в этот момент в келье прозвучал новый голос:

– Лягушки.

Слуги Заступниковы сразу прекратили богословский спор и с одинаковым изумлением уставились на мальчика, который пришел в себя и так же удивленно смотрел на них.

* * *

Свет с трудом проникал в маленькое пыльное окошко чулана. Саша лежал на полу и смотрел, как серые лучи выхватывают из мрака то высокие отцовские сапоги для рыбной ловли, то ящик с древними, еще бумажными книгами деда и прадеда – разбухшие тома уже давно пришли в негодность, а выбросить рука не поднималась, – то мешок со старыми игрушками Саши, который убрала сюда еще мама, когда сын пошел в школу. Саша лежал на полу, вслушиваясь в нестерпимую боль во всем теле, и пытался понять, что же ему делать дальше.

Табуретка все-таки вырвалась из-под ног, и он повис в петле, захрипев и забившись от боли и ужаса, цепляясь за шею, давясь слезами и хриплым криком и судорожно пытаясь найти опору, но не находя ее. Мелькнула мысль о том, что рыжая дрянь все-таки победила, – но тут веревка, много-много лет пролежавшая в чулане и успевшая подгнить, подвела мачеху и оборвалась. Саша рухнул на землю и, жадно глотая воздух, понял, что еще повоюет.

– Ах ты ублюдок!

Сияющая сковородка мачехи – она предпочитала готовить еду самостоятельно, без использования кухонных роботов и нанофабрикатов – ударила Сашу по лицу. Нос противно хрустнул, а мачеха ударила еще и еще. Скрывать свое разочарование она не собиралась.

– Паскуда малолетняя! Ну ты получишь у меня!

Куда подевалась рафинированная красавица, в обществе которой Максим Торнвальд блистал в высшем свете столицы! Сейчас это была растрепанная злобная бабища, у которой вместе со злополучной веревкой рухнули все планы.

– Помогите! – крикнул было Саша, но вместо крика у него вышел булькающий хрип. Новый удар – Саше показалось, что голова сейчас расколется.

Кровь из рассеченной брови заливала глаза.

– Кричи-кричи, – прошипела мачеха. – Громче кричи, хрен тебя кто услышит.

Ну конечно, подумал Саша, она включила шумоизоляцию всего дома. Хоть обкричись, никто не придет… Мачеха нанесла еще один удар, и Саша рухнул в спасительную темноту.