Изгнанники

Когда Соломин вошел в каюту, Петров как раз флиртовал с Бьянкой. Уж что-что, а охмурять женщин он умел виртуозно – их этому учили. А что? Женщины – источник информации куда лучший, чем мужчины. Они любопытны от природы, часто обращают внимание на то, на что не обращают внимания мужчины, при этом у них другая логика. Женская логика – это не тавтология, это всего лишь иное восприятие мира, не хуже и не лучше, просто другое. И умный человек всегда сумеет на этом сыграть. В разведку же дураков не брали, и Петров всегда имел немалое количество осведомительниц. Впрочем, как подозревал Соломин, некоторых он разводил просто из любви к искусству.

Соломин коротко шевельнул головой. Девушка моментально вытянулась по-уставному (надо же, быстро выучилась, или ее еще в период, когда она была вещью, выдрессировали?) и быстро вышла из каюты. Петров с грустной улыбкой проводил ее взглядом.

– Завидую я тебе…

– Это чему? – Соломин бухнулся в кресло и взял со стола старинный хрустальный фужер с вином. Отпил немного, покатал во рту, улыбнулся – Бьянка успела неплохо изучить его вкус.

– Да повезло тебе – красивая девушка, и влюблена в тебя, как кошка.

– Ерунду не говори, – отмахнулся Соломин, – она мне в дочки годится.

– Любви все возрасты покорны…

– Ты мне старика Шекспира не цитируй. Согласен, писал он хорошо, но времена были другие.

– Времена всегда одни, хотя, конечно, ты прав – я не в свое дело лезу. Только вот ведь какой момент, дорогой мой. Ты не забыл, кто ты есть?

– А вот с этого места поподробнее. – Соломин откинулся в кресле, с интересом рассматривая собеседника. – Капитан первого ранга в отставке, дворянин, судовладелец, пират. Ничего не пропустил?

– Пропустил, – Петров усмехнулся, глядя в глаза Соломину. – Самое главное пропустил. Ты – член императорской фамилии, не забывай об этом.

– Вот даже как? – капитан улыбнулся, но улыбка вышла горькой. – Помнится, на некое торжество семейное меня пригласить не торопились. Так что отношение ко мне семья продемонстрировала однозначно.

– Могу тебя обрадовать – пригласили вообще немногих.

– Спасибо, подсластил пилюлю.

– А ты не ерничай. Ты головой-то подумай – взрослый ведь человек. Тут не до обид – судьба империи решалась. Не понимаешь, что ли, каких дел может наворотить дурак на троне? А твой голос, уж извини, в ряду других последний. Вот твоего командира пригласили – это да, это ошибка, а тебе обижаться грешно, твое место было, прости, если и не первое с конца… Да-да, не первое, ты что думал, один ты с таким сомнительным происхождением? Капитан, дорогой ты мой, все мы люди, все мы человеки, а императоры всегда ходоками были, им по должности положено. Так вот, ты, конечно, не в самом конце очереди, но и очень далеко от ее начала, поэтому обижаться, как ребенку, глупо. Ферштеен?

– Я-я, натюрлих.

– Вот и ладушки. А теперь давай рассмотрим ситуацию непредвзято. Как ни крути, а ты член императорской фамилии…

– Так, стоп. А ты вообще откуда это знаешь?

– А мне, мон шер, по должности знать положено. Кто, ты думаешь, за тобой приглядывал?

– Ты?

– И я в том числе. И еще несколько человек, меняли друг друга… Впрочем, непринципиально, наверняка были и те, про кого я просто не знаю. Прости, но постоянно быть под присмотром – судьба любого человека с твоим происхождением. Итак, дорогой мой член императорской фамилии, а по совместительству просто…

– Чего? – Соломин аж подпрыгнул в кресле. Разведчик откинулся на спинку и расхохотался.

– Ну, заметь, я ничего не сказал – ты сам все додумал. Каждый, прости, понимает в меру своей испорченности. Ну да ладно, извини, мне надо было просто немного разрядить обстановку, а то ты, боюсь, очень скоро перестал бы меня адекватно воспринимать. Итак, очень важная персона, подумай сам – ты, как ни крути, имеешь определенную нишу в государственном мироустройстве. Не большую, но и не убегающе-маленькую. И вдруг мы обнаруживаем, что вокруг тебя вьется непонятная девица. И что нам делать?

– А ничего. Ее проверяли – чиста, как слеза.

– Не стоит сравнивать – в слезах солей много. Ладно, принимается. И все же, это не совсем то, что от тебя хотели бы видеть.

– А вот это уже – мое личное дело.

– Ошибаешься. В свете твоего происхождения – государственное.

– Не дави, не стоит. – Соломин посмотрел в глаза собеседнику. Тот взгляд выдержал, но промолчал. – Она – мой человек, а за своих, случись что, я буду стоять, и плевать мне, кто ты и что ты.

– Ты за нее ручаешься? – очень ровным, спокойным голосом спросил Петров.

– Да.

– Хорошо, принимается.

– Рад за тебя. Кстати, ты мне своего человечка в экипаже не подскажешь?

– Нет, извини. Это уже – МОЙ человек.

Соломин кивнул понимающе, потер переносицу – ответа он и не ожидал.