Изгнанники

Лайнер был захвачен за четыре минуты тридцать секунд. Собственно, захватывать было нечего – только у одного из террористов хватило духу или, скорее, дурости оказать сопротивление. Результат был закономерен – силовой кокон обладает относительно небольшой мощностью. Пробить его из бластера – хитрость невеликая. Фокус только в том, что на это уйдет некоторое время, несколько секунд непрерывного огня. Один из охранявших заложников террористов и попробовал это сделать. А ведь силовое поле, отражая энергетический удар, не давало выделившемуся теплу рассеяться. Температура внутри кокона поднялась так резко, что глупец просто запекся заживо. После этого остальные присутствующие в зале террористы как по команде побросали оружие и безропотно позволили надеть на себя наручники. Те же, кто находился в других помещениях, при виде закованных в броню десантников даже не пикнули. Словом, штурм прошел быстро и банально, без единого выстрела, так же, как и многие другие подобные операции в прошлом.

Еще двадцать минут спустя оба военных корабля пришвартовались к освободившимся от десантных машин бортам лайнера. А еще через пару минут Соломин в сопровождении Пирожкова громыхал тяжелыми десантными ботинками по палубе лайнера. Конечно, это надо очень постараться, чтобы с грохотом идти по мягкому полу из негорючего пластика, но у Соломина внушительный и внушающий уважение и ужас врагам лязг всегда получался вполне неплохо.

Террористы, загнанные в один из отсеков, в другое время служащий, очевидно, складом вышедшего из строя и подготовленного к утилизации или ремонту оборудования, большое и полупустое помещение, представляли собой жалкое зрелище. Со скованными за спиной руками, они стояли вдоль стен, лицами уткнувшись в эти самые стены, ноги широко расставлены. Двое десантников, в броне, но с откинутыми забралами шлемов, спокойно наблюдали за ними, сидя на каких-то ящиках. Один из террористов сделал попытку повернуться… Зря. Ближайший десантник небрежным, даже чуточку ленивым движением врезал ему прикладом тяжелого бластера по почкам. Террориста скрючило, но он сумел удержаться на ногах и встать в прежнюю позу – очевидно, успел уже убедиться, что если упадет, то будет бит, причем ногами. Может, и вовсе до смерти затопчут – в ситуации, подобной нынешней, русские были безжалостны. Хотя кто знает, может, если бы этому мерзавцу сообщили, КАК из него будут делать показательный пример для остальных террористов, он предпочел бы, чтобы затоптали – и быстрее, и не так больно. Но он этого наверняка не знает, а может, знает, но все равно на что-то надеется. Странные они все же – почему-то считают, что им над людьми измываться можно, а вот людям над ними – нельзя. Все-таки правы немцы, в языке которых есть понятие «унтерменши». Вот как раз к террористам оно подходит на все сто процентов.

Однако что-то маловато их было – чуть больше двадцати человек. Все помятые, в ссадинах и кровоподтеках – кулаки у десантников тяжелые, и бить они умеют. Соломин вопросительно взглянул на десантника, тот понял командира без слов.

– Здесь поляки и два литовца, – коротко пояснил он. – Остальных мы запихнули в соседний отсек.

– Благодарю, – кивнул Соломин. – А что так?

– Да боялись, как бы эти тех не убили.

– Оч-чень интересно, – усмехнулся капитан. – Ну что же, пойдемте, лейтенант, посмотрим на этих умников.

Помещение, в котором держали оставшихся террористов (что интересно, характерными для евреев пейсами, вислыми носами, кучерявыми волосами, сплющенными ушами без мочек и прочими «классическими атрибутами» среди них обладали только двое, что наводило на мысли о неточности стереотипов), встретило их хеканьем и буцкающими звуками. Соломин удивленно изогнул бровь, и было от чего – известный своей выдержкой и спокойным характером старшина Мещевич, скинув скафандр, с видимым удовольствием избивал тяжелыми десантными ботинками одного из пленных. Это же надо так допечь мужика… Соломин качнулся вперед и скомандовал:

– Брэк! Отставить, старшина! Я кому сказал, отставить! – и, видя, что его приказ возымел действие, удивленно спросил у вытирающего со лба испарину старшины: – Павел Семенович, ты что, белены объелся? От тебя-то я уж такого никак не ожидал. Ты какой пример молодежи подаешь, а? Они же, на тебя глядючи, совсем страх потеряют.

– Прости, командир, – немолодой уже, грузный старшина с коротким ежиком седых волос несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, и в последний раз провел рукой по лбу. – Не удержался.

– Что случилось-то?

– Да этот шлимазл, – старшина брезгливо ткнул пальцем в слабо шевелящуюся на полу и напоминающую скорее раздавленного червяка, а не хомо сапиенс (сапиенс, правда, под вопросом) тушу, – обозвал меня сыном свиньи, предателем собственного народа и еще кучей всяких выражений. Их-то я бы, может, и стерпел, но за предателя… Да и маму не стоило оскорблять.