Изгнанники: Судьбы книг в мире капитала

— И не поехали?

— Произошло нечто ужасное, мосье. В то утро, когда чиновник принес в «Жонас» четыре путевки для путешествия, на месте книжного магазина он обнаружил одни дымящиеся угли! Полночи мы всей коммуной тушили пожар…

Вы, конечно, знаете нормальную температуру человеческого тела по шкале Цельсия. Ну, а по шкале Фаренгейта? Справочник точных сведений «Гиннес» отвечает: 98,4°. Известие о поджоге магазина бросило Анри Броскевича в такой жар, что состояние своего духа по Фаренгейту он обозначил отметкой 451 (именно при такой температуре горит бумага)…

Французская Ассоциация в защиту книжных магазинов избрала себе имя «Фаренгейт». Это организация книгопротивопожарная. Зачем она понадобилась?

Лишь в 1981–1986 гг. в стране взорвано 35 книжных магазинов. Если считать также издательства и типографии, счет жертв перевалит за полторы сотни. Список, который подготовила ассоциация «Фаренгейт», читать тревожно и страшно. Парижский магазин «Глоб». Магазин арабской книги, палестинские магазины… Парижский магазин издательства «Масперо» недавно взорвали в 43-й раз. Думаю, что справочник «Гиннес» мог бы зафиксировать эту цифру как абсолютный рекорд войны против книг, развязанной в мирное время. «Масперо» — издательство гошистского направления, потому-то фашисты жалуют его особым вниманием.

Магазин «1984» в том же 13-м районе Парижа, где находится и «Жонас», подожгли немедленно после того, как разошлись участники дискуссии «Психология и фашизм». В данном случае бомбометателей вряд ли привлекла вывеска, списанная буквально с титульной страницы романа Джорджа Оруэлла. Роман «1984», один из первых литературных продуктов «холодной войны» (написан в 1948 году), к указанному на обложке сроку предрекал полный расцвет западных свобод и полный закат свобод в социалистическом мире. Парадокс: 30 с лишним лет спустя, буквально на пороге 1984-го, под вывеской, списанной у Оруэлла, западные книгопродавцы и читатели провели дискуссию явно противоположного толка! За что и поплатились…

В манифестах, которыми, как правило, сопровождаются книжные пожары, бомбометатели тщательно прячут свои имена, зато свое политическое лицо ничуть не маскируют. «Черный эскадрон», «Моральный порядок», ФАНЕ — Федерация национального и европейского действия… Парижу известно, что под этими названиями скрываются неонацистские банды, малочисленные, но опасные. ФАНЕ недавно была запрещена и распущена специальным правительственным декретом. Однако тут же зарегистрировалась под именем… ФНЕ, не сменив даже адреса.

— А вас-то за что? — спросил я мосье Броскевича. — Чем и кому не угодили?

— А у меня, видите ли, до сих пор собираются друзья свободного Алжира, те, кто выступал против ОАС. В помещении магазина у нас что-то вроде клуба. Самая плохая торговля у меня, если хотите знать, по субботам. Зато как раз по субботам больше всего народу… Собираемся когда за чашкой кофе, когда и за стаканчиком вина. Без этого книжный магазин мертв. Тогда уж лучше по почте торговать.

— О чем же вы спорите?

— Ну, о чем могут спорить книжники в таком районе, как наш! Да обо всем на свете, мосье! О работе и о ценах, о политике и разоружении, о войне и мире. Иммигрантов волнуют их права, пенсионеров — новый порядок выдачи пенсий. Конечно, спорим и о книгах, с них-то обычно все разговоры и начинаются. И вот меня уже три раза поджигает какой-то «комитет антимарксистских репрессий».

— Чем же может тут помочь ассоциация, которую вы создали? Что она собой представляет?

— Это общество, которое объединяет книготорговцев и читателей. В ассоциацию записались все — и я, и моя жена, и мои продавцы, и бармен из кафе напротив, и кюре из соседней церкви, и пенсионеры, и молодые люди есть… Мы бьем Tpeeoiy. Мы собираем средства для помощи погорельцам. Знаете, когда книжные пожары полыхают особенно часто? Накануне выборов. Вот и меня в первый раз подпалили в марте 1981 года. Потом к власти пришло левое правительство. Я думал: утихнет. Нет, через три месяца подожгли опять, через год — снова. Это уже в третий раз. Сейчас близятся муниципальные выборы, живешь буквально как на углях. Я и гошистов-то, мосье, не люблю, но должен признать, что у них привычки палить книги нет. Это чисто фашистский почерк — сеять террор и страх. И не передать, как я расстроился после первого пожара. Руки совсем опустились. А теперь уже вроде и попривык. Не запугаешь меня — ведь вся коммуна со мной…

— Почему же в объявлениях о «Фаренгейте», которые вы печатаете в газетах, сообщается адрес церкви?

— Да я нисколько не скрываю, что «Фаренгейт» начался с «Жонаса», но все же… свой адрес печатать — это же прямо в огонь лезть. А на храм божий рука у них, надеюсь, не поднимется. Какой-никакой крест на них, я думаю, есть?..