Изгнанница

Наконец вперед вышел тот, кого я увидела первым в этом месте, человек, одетый в старинную одежду, он и выглядел старше прочих, в волосах кое-где уже виделась седина.

-Милые дамы и досточтимые кавалеры! Выслушайте меня, прошу вас. Я в этом месте дальше всех. У меня-то уж едва ли остался кто-то из родных, мне тоже нельзя надеяться, что тот, настоящий мир, меня встретит приветливо, как долгожданного друга. Но как же я скучаю по всему настоящему - людям, солнцу, небу... Нет, я пойду, и вас прошу - не оставайтесь здесь, в таком странном, неживом, сумасшедшем мире. Уйдемте вместе!

Спор продлился недолго. Тафния и еще две девушки колебались. Остальные очень хотели уйти отсюда, даже те, кто прожил тут долго и знал, что там, наверху, у них ничего и никого нет. Легче всего было решиться тем, кто здесь поженился, все-таки вдвоем не так страшно возвращаться, как в одиночку. В конце концов, Тафния и еще двое сомневающихся тоже решили идти, потому что оставаться здесь втроем им не хотелось.

-Как будем подниматься? - озабоченно спросил Фленлип.

-Давайте я возьму Растанну за руку, ты - меня, и так дальше. Как в сказке о волшебной монетке. Как к ней все прилипали по очереди... Может быть, и нас так получится, - предложила Лил.

-Попробуем, - кивнул Фленлип.

Мы взялись за руки, и я шагнула на лестницу. Фленлип смотрел в пустоту, куда наступила Лил и куда надо было сейчас шагнуть ему, с надеждой и страхом. Он сделал шаг за ней, и радостно обернулся к остальным:

-Все прекрасно! Хватайтесь за руки и за мной!

И вот, один за другим, в воздухе теперь шли по невидимым ступенькам жители этого странного мира. Каждый одной рукой держался за впереди идущего, а вторую подавал идущему следом. Хорошо, что лестница была довольно широкой и не крутой.

Они вылезали один за другим, осматривались и узнавали больничную комнату (почти все тут побывали когда-то или заходили к друзьям), вид за окном. Только самые давние пленники Театра почти ничего не вспоминали. Все прибывшие и осмотревшиеся громко переговаривались, что-то кричали, смеялись, плакали... Госпожа Ташшим прибежала на этот шум, увидела непонятно откуда появившуюся толпу народа и остолбенела у дверей. Даже ругаться не могла от изумления. Пришедшие заглядывали в окна, усаживались на мою кровать, скидывали с плеч узелки с прихваченными вещами.

Наконец, последний выбрался наружу, и почти сразу свет из проема погас, и проем закрылся. А тут неожиданно по комнате разлетелась разноцветная пыль, сначала я не поняла, что это и откуда, а потом стало ясно - это вещи, захваченные из Подземелья, рассыпались, сначала радужным прахом, потом он стал бесцветно-прозрачным, а потом, я только успела поймать в руку горсточку, как и совсем исчез, а в воздухе и в руке осталась только пустота. Госпожа Ташшим побежала за консьержами, потом вызвали госпожу Фарриста, словом, еще несколько часов бывшим пленникам и мне надо было рассказывать, что и как произошло. Нас повели в кабинет начальницы училища, там мы еще раз все объяснили. Послали за родителями Лил и Ульсы, начали прикидывать, кого из родственников прочих можно найти. Уже забрезжил рассвет, я сидела на диване и засыпала. То и дело меня вырывали из сна громкие разговоры, возгласы, потом я снова проваливалась куда-то, мне снилась радужная пыль, поросшие мхом статуи и лестница в какое-то темное и безнадежно-тоскливое место.

Утром я проснулась снова в больничной комнате. Я вспомнила, как меня отвела госпожа Ширх, уже под утро. Пришла госпожа Ташшим, и я начала ее расспрашивать, куда делись все пришедшие. Оказалось, их разместили временно в нескольких помещениях в актерском флигеле, кроме Лил, Ульсы и еще двух или трех, у кого нашлись родные. Ну, а днем сестра принесла еще одно известие: флигель Училища закрывают, всех временно распускают по домам. Таково было распоряжение директора Театра, хотя госпожа Фарриста возражала. Сестра посматривала на меня с опаской, и стало понятно, что теперь мне много еще раз придется рассказывать о Подземном Городе. Госпожа Ташшим помогла мне собрать вещи: те, кому некуда идти, пока что тоже должны переместиться в актерский корпус.

-А с Училищем что теперь станет?

-Не знаю, - буркнула сестра. - Как решат... Говорят, директор Театра хочет совсем снести.

-Снести?- я поразилась. Два флигеля - как два крыла... это как сбить крылья у химер над главным входом. Но нет, не это поразило... поразило, что директор Театра решил вот так... что мы, ученики и актеры, так много значим... вообще что-то значим... раз он сносит такое огромное здание - наш флигель, чтобы никто отсюда больше не пропадал...

В тот день никто не приходил ко мне, кроме сестры, ну еще секретарь начальницы училища, она еще раз обо всем расспросила, кое-что записала, смотрела немного недоверчиво, но это можно понять - ее ведь не было ночью, она не видела тех, кто вышел из глубины, из таинственного Подземелья. Больше в этот день не приходил никто, и я дочитывала "Узницу", а за окном лиловели грустные весенние сумерки.