Изгой

Таня была маминой дочкой. Мать оберегала ее, проявляла к ней снисхождение, потакала ей и во всех спорах с братом обязательно брала ее сторону. Конечно, она ругала иногда и Таню, но дочь никогда не ощущала того пренебрежения, которое испытывал со стороны матери Борис. Сыну Валентина Михайловна откровенно показывала, что его интересы ничто по сравнению с интересами дочери. Дочь была, несомненно, значительно важнее брата в этой семье. И по характеру она сильно отличалась от Бориса, росла вполне нормальной, общительной девочкой, имела много подружек, с которыми играла во дворе и даже приводила иногда в гости. Мать была довольна ею. И только с братом Таня не хотела дружить. Танечка, которую Борис нянчил, подмывал в младенчестве, за которой ухаживал, возил на прогулки в коляске, чуть повзрослев, стала смотреть на него глазами матери.

Татьяна росла избалованной девочкой, лучшая, самая вкусная пища непременно доставалась ей. Валентина Михайловна частенько прятала от сына фрукты и сладости, чтобы дать их потом дочке. Питались брат и сестра чаще всего отдельно. Сначала мать готовила Танечке, а Борису доставалось то, что останется. Да и не нравилась ему стряпня матери. Мать любила обильно снабжать все свои блюда луком, а Борис терпеть не мог лук. Он научился делать себе яичницу, омлет и разные каши, а когда мать давала ему деньги, ходил в дешевую поселковую столовую.

Конечно, Борису не нравилось, что мать всецело была поглощена воспитанием дочери, а он занимает в их семье подчиненное положение. Но Борис смирился с ролью изгоя и поделать с этим ничего не мог.

Вещами матери и сестры Борьке было запрещено пользоваться категорически. Как-то раз, пока мать была на работе, Борис решил вымыть пол у себя в комнате, а заодно и в прихожей. В комнатке сына Валентина Михайловна убиралась крайне редко с тех пор, как родилась Танечка. Она могла прибраться, если кто-то должен был прийти в их дом. А так уборкой в своей комнате Борис занимался сам.

Вот и в тот раз он взял стоявшую на кухне миску, но не успел уложиться до прихода матери. Она пришла чем-то недовольная и с порога набросилась на Борьку: «Ты зачем нашу миску взял, негодяй? Мы же с Таней с ней в баню ходим, а ты тряпку половую в ней полощешь! Брал бы свое ведро». Но ведро было грязным. Сестра недавно справила в него нужду, потому что идти в сортир на улицу было холодно. «Я вымою миску», — попытался было оправдаться Борис. Но Валентина Михайловна схватила мокрую тряпку и с криком: «Пошел в свою сральню!» — огрела сына тряпкой по спине. С некоторых пор комнату сына мать стала называть сральней. Борис не всегда убирал за собой и в комнате действительно частенько был беспорядок, что служило Валентине Михайловне поводом в очередной раз отругать Борьку.

Мать не разрешала сыну брать посуду, кроме выделенной ему старой кастрюльки, в которой Борис готовил себе омлет и каши. Она страшно ругалась, если Борька нарушал ее запрет. А он не понимал, какая разница в какой кастрюле он приготовит себе пищу.

На Бориса смотрели как на отверженного, прокаженного. Но он вовсе не был грязным, вонючим, заразным, злобным, вредным, гадким. Нет, он был добрым, отзывчивым, но совершенно не заботился о собственном авторитете и не пытался самоутвердиться. У него не было чувства собственного достоинства, он привык уступать и казался трусливым.

Парадокс в том, что люди тихие и добрые, но не любящие компаний, сплетни и скандалы, люди, не стремящиеся к лидерству и привыкшие уступать, часто воспринимаются в обществе насторожено, с подозрением. Совсем не так, как они того заслуживают.

Вот и Борис был тихим, беспроблемным ребенком. Он не хулиганил и не вредничал, никогда не врал: он совсем не умел врать. И в быту он был на редкость непритязателен. Спал на старой металлической кровати, довольствовался простой пищей и не требовал от матери модных вещей. Борис быстро прощал все свои унижения и обиды, но был скрытный и нелюдимый, и его не любили.

Учителя, правда, Борю хвалили, но считали его аутичным ребенком. Его классный руководитель, Зинаида Олеговна, рекомендовала Валентине Михайловне показать сына психологу, но матери было не до Бориса.

Конечно, он был несчастным ребенком, начисто лишенным материнского тепла. Да и отец не очень-то его жаловал. Когда они жили вместе, Борис тянулся к отцу, ему нравилось быть с отцом. Батя покупал ему игрушки и конфеты, не обижал и не ругал, даже защищал его от нападок матери. Но все же Боря не чувствовал особой любви и со стороны отца. Он уделял ему слишком мало времени. Батя целыми днями работал, а по выходным предпочитал уходить куда-то из дома. После расставания с матерью отец общался с Борисом лишь по телефону, да и то редко. Валентина Михайловна была категорически против любого общения детей с Владимиром, она всеми силами стремилась оградить Бориса от отца. Когда бывший муж изредка звонил, Валентина Михайловна всегда бросала трубку.