Изломанный аршин

Князь (рассматривает). Так! Нет сомнения: её рука... а! проклятая, негодная... (Несколько успокоившись.) Ну, любезный Подлецов, благодарю тебя; довольно! Я тебя не забуду. Ты, кажется, просил представить тебя. (Подлецов кланяется.) Поди, кликни ко мне Ванюшку. (Подлецов уходит.) Вот, что слава? И стихи мне пишут, да ещё кто? Какой поэт! А тут... Говорят: счастье знатным; они всё за золото купят! Vanit'e des vanities! Я ли ей не давал, не дарил, а она... Спасибо Подлецову: он раскрыл мне глаза; теперь, сударыня, вы узнаете... (Входят Камердинер и Подлецов.)

Ванюшка! Если от нея придут ещё с запискою, вытолкай вон — понимаешь?

Камердинер. Слушаю-с. (Уходит.)

Князь. Ещё, любезный Подлецов, у меня есть дело к тебе. Узнай-ка ты повернее, с кем теперь интрига у... (Близ внутренних дверей кабинета слышен шум и голос Камердинера.) Что там? дерутся, что ли? (Дверь с шумом растворяется; виден Камердинер, который не пускает щегольски одетую молодую даму.)

Подлецов. Ваше сиятельство! это Любовь Ивановна сама!

Князь. Как, сама?

Любовь Ивановна (дает пощечину Камердинеру и вбегает в кабинет). Меня не пускать к нему?! (Насмешливо приседает перед Князем.) Что это значит, ваше сиятельство? Бездельник Ванюшка смеет запирать мне дверь?

Князь (с досадою и с восторгом). Ах! как она мила!

Любовь Ивановна

(Камердинеру). Пошёл вон! (Глядя на Подлецова.) Извольте выйти!

(Подлецов смотрит на Князя; тот даёт ему знак; Подлецов и Камердинер уходят.)

Следует сцена ревности. За ней — сцена негодования оскорбленной невинности. Наконец — сцена примирения. Всё это — весьма сомнительного качества. Сократим, сократим.

Любовь Ивановна (плачет). Ах, боже мой! преодолею ли я когда-нибудь мою привязанность к тебе, мою любовь... Отелло мой! скажи: чем ты умел пленить меня, твою бедную, обманутую Эдельмону?

Князь. Милый друг! Ты любишь меня после моей несправедливой ревности, подозрений! Прости меня! У меня в жилах восточная кровь! Вот тебе ломбардный билет... Ох! возьми его...

Любовь Ивановна. Нет! мне тяжелы такие сцены! Знаешь ли, что я могла умереть с тоски и досады... ах!..

Князь. Она лишается чувств! Боже мой! скажи, что я должен ещё сделать, говори, требуй.

Коварная нахалка требует, разумеется, чтобы Князь немедленно уволил секретаря, — после недолгого препирательства добивается своего — с хохотом убегает.

Финал. На воображаемой авансцене — трое.

Князь (Подлецову). Извольте подать в отставку; вы мне не нужны...

Подлецов. Ваше сиятельство! пощадите, помилуйте!

Князь. Извольте, сударь, требовать отставки, или я вас выгоню. — Уф! Ванюшка! веди меня... мне надобно отдохнуть...

(Уходит, поддерживаемый Камердинером.)