Излучения (февраль 1941 — апрель 1945)

Начал: Ивлин Вуд, «От морского кадета до фельдмаршала», главным образом для знакомства с английским флотом, который относится к великим учреждениям и чеканным формам нашего мира, подобно ордену иезуитов, прусскому Генеральному штабу или городу Парижу.

Книга начинается с осады Севастополя; Вуд участвует в ней в качестве кадета одной из высадившихся батарей H. М. S. «Queen». [330]В течение последних лет я наталкивался на изображение этого эпизода в разных книгах, например у Толстого и Галифе. Не случайно, что по-настоящему тяжелая и горестная сторона современной войны, где проступают ее качества и где она становится сплошным страданием, сразу же и со всей мощью выявляется в событиях, которые разыгрываются в России. Это ощутимо уже в 1812 году; в битве народов при Лейпциге русская черта проявляется так же отчетливо. Крымская и русско-японская войны предваряют все ужасы последующих войн техники, и наши глаза лицезрели тогда такой же невообразимый ад, как сталинградский или второй севастопольский. Когда Шпенглер предостерегал от всякой войны с Россией из соображений пространства, то он, как мы могли убедиться, был прав. Еще сомнительней каждое из этих нашествий становится по причинам метафизическим, поскольку приближаешься к одному из величайших носителей страдания, к титану, гению мученичества. В его ауре, в сфере его власти делаешься сопричастным такой боли, которая далеко превосходит всякое воображение.

И все же мне кажется, что немец там кое-чему научился, приобрел кое-какой опыт, — я чувствую это иногда по разговорам с солдатами, вырвавшимися из подобного котла.

После полудня разведывательная прогулка с Фрицем Майером по Ольдхорстскому болоту. В саду увядает второе цветение года, — мне особенно по душе ковер из нарциссов, фиалок и анемонов. Свечение двух преобладающих цветов, благодаря участию белого, только усиливается. Словно излучается скрытая гармония целого и его частей; возможно, в игре красок присутствует та же истина, которая явлена в теореме Пифагора.

Кирххорст, 3 апреля 1945

Перед штурмом. После полудня пришел генерал Лёнинг с Дильсом, освобожденным из тюрьмы, чья жена, сестра Геринга, с ним развелась. У Дильса было хорошее настроение; Лёнинг упрятал его в униформу летчика-ефрейтора. Потом явился унтер-офицер с письмом от Манфреда Шварца, чтобы сделать копию с воззвания о мире; Манфред хочет взять ее с собой в Южную Германию. По-видимому, воззвание начинает действовать само по себе и независимо от автора.

Одновременно я принимал в библиотеке командиров фольксштурма для раздачи приказов. В последние недели мне не удалось записать подробности, в высшей степени напряженные и запутанные. Фольксштурм — организация партии; его действиями она руководит из Бургдорфа. В функции фольксштурма входит также сотрудничество с бургомистрами, предводителями крестьянства, «Трудовой повинностью» и военными объединениями. Это ведет за собой уйму неприятных контактов. Приближение катастрофы обнажает их еще больше. Как сообщает радио, у многих местных правителей замечена тенденция сводить счеты с жизнью при помощи пистолета. Это вызывает уважение, но является своего рода и дезертирством. Не хотелось бы содействовать их стремлению облегчать себе развязку подобным способом, да еще за свой собственный счет.

Все командиры фольксштурма — владельцы усадеб; гвельфы как этническое единство представляют собой последнюю политическую реальность в этом пространстве. Мы обсуждали с ними строительство противотанковых сооружений. На прощанье, как бы уйдя в свои мысли, кто-то растерянно заметил: «Усадьбы нужно сохранить». От нас это, правда, не зависит. Но у меня осталось впечатление, что каждый приветствовал это от всего сердца.

Кирххорст, 4 апреля 1945

Впервые мне приснился Эрнстель — по крайней мере в том слое, какой охватывается воспоминанием. Он был при смерти, и я обнимал его. Я слышал его прощальные слова, одновременно в них скрывалась надежда на свидание.

Кроме него, облаченного в темно-синюю матросскую форму, мне снился также Пфаффендорф, мой товарищ по первой мировой войне. Его характер, сохранив свой тип, изменился. Он стал нотариусом в заштатном городишке и устроил для меня банкет, на который явилась уйма странных и чем-то испуганных гостей. Проснувшись, я вспомнил, что он, кажется, находился в Касселе, захваченном вчера после краткой, но ожесточенной битвы.

Утром меня навестил фельдмейстер крупной батареи и поинтересовался, как я собираюсь обеспечивать боеготовность фольксштурма, если появятся танки. Поскольку у меня есть на этот счет собственное мнение, то я ему сказал, что надеюсь на подкрепление и оружие. Тут он раскрыл мне свой план: дальнобойными орудиями «утрамбовать» лагеря военнопленных, как он выразился.