Измена

Мне было ещё проще: «Довожу до вашего сведения, что американский партнёр потребовал встретиться в Патайе, Таиланд. В Москву лететь отказался. Возможные причины — такие-то. Прошу разрешения на поездку в Таиланд сроком на неделю. Примерная смета расходов прилагается. Для обеспечения маскировки прошу разрешения взять с собой супругу, Марию Владимировну. Расходы на поездку супруги прилагаю к смете».

Начальство хмыкало, подозрительно качало головой, но всё же поездки утверждало, так как и сами начальники, бухгалтеры, адъютанты, секретарши, машинистки и прочие тоже поддавались соблазнам. Только на неделю лететь как-то подозрительно выглядит, командировка должна не меньше двух недель длиться (хотя дел-то там на день от силы), так что вот тебе две недели, лети, дорогой, защищай честь родины.

По возвращении писал отчёты, прятал отвергнутые Виктором бумажки, красиво скреплял оставшиеся и либо неторопливой рысцой бежал за очередными находками, либо решал обычные служебные дела, с Кеннеди никак не связанные.

* * *

В девяносто девятом году у нас на власть претендовал молодой, многообещающий, но никому не известный дядя, к тому же нелюбимый демократами за бесцельно прожитую жизнь (хотя и не сжигаемый позором за подленькое прошлое). У них президенту грозил импичмент за скромное умалчивание подробностей отношений с миловидной пухленькой практиканткой.

Любое лыко, усиливающее шаткие позиции лидеров, было в строку. Сорок архивных чемоданчиков (десятки папок с архивами) грозили сыграть положительную укрепляющую роль. С популярностью, завоёванной в ходе небольших победоносных войн где-нибудь в Югославии или Чечне, конечно не сравнить, но в хозяйстве пригодится.

Поэтому архивы в девяносто девятом году торжественно поменяли хозяина. Наконец-то.

Стороны объявили, что российские спецслужбы передали США сорок папок архивных документов, связанных с делом президента Кеннеди. Было помпезно заявлено, что большая часть передаваемых материалов связана с жизнью Ли Харви Освальда в СССР. О чём идёт речь в меньшей части, широкой публике не рассказали. Но, в принципе, ничего особенного в документах не было и быть не могло. Всё опасное для нас отмёл я, а всё неприятное для них изъял Виктор. По праву профессионала.

Но и я профессионал. Потому отмечая в ходе работы интерес Виктора к бумажкам, на первый взгляд не представлявшим никакой опасности; наблюдая за цепким взглядом, останавливающимся на тех или иных фразах из донесений и журнальных вырезок; подсекая его ухмылку при виде какого-нибудь отчёта из Аргентины или Греции, убедился, что Глеб был прав: Виктор знал о деле Кеннеди гораздо больше, чем пытался показать.

И вопрос, где же он пропадал два десятка лет, становился ещё интереснее.

5.6. Схема

Нам всем присуща определённая «совковость», как бы ни брезговал я этим термином. Некоторые любят вставать в красивую позу и напыщенно заявлять, что де никогда Западу не поставить Россию на колени — будто Западу больше делать нечего кроме мучительных и напряжённых раздумий бессонными ночами, как бы непокорную Россию на колени поставить. Другие истошно бьют себя кулаками в грудь, завывая об особой исторической, трансцендентальной миссии, выпавшей на долю «самой духовной державы».

В моём домике свои скрипучие ступеньки. Увидев впервые Виктора, я первым делом обратил внимание на выпуклый золотой перстень с печаткой, восприняв его как символ коррупции. Или по меньшей мере американской пошлости и безвкусицы. Гораздо позже понял, что довлеющие стереотипы чаще всего неприемлемы.

Для центральноамериканца наличие у собеседника перстня означает примерно то же, что наличие пыжиковой шапки у совслужащего в середине прошлого века. Хочешь не хочешь, а носить зимой пыжик придётся, иначе уважать перестанут, слушаться не будут, за человека не посчитают. Безвкусица или нет, не суть важно.

Общество устанавливает свои законы. Жить в обществе и быть свободным от него нельзя. И итальянский интеллигент покорно напяливает массивную золотую цепь, индеец — выпускник Оксфорда — вдевает в нос кольцо, а рассудительный, проницательный и ехидный американец кубинского происхождения гордо демонстрирует аляповатый перстень.

Обыватель напичкан, нашпигован знаниями о шпионах, шпионаже и злодействах секретных служб. Чаще всего знания почерпнуты из жёлтой прессы, детективных романов, фильмов, слухов и сплетен. Иногда (гораздо реже) из рекламных кампаний самих служб: известный на весь мир израильский «Моссад» в свои лучшие времена насчитывал в штате всего тысячу двести сотрудников, включая охранников, секретарш и уборщиц.

Три четверти приписываемых «Моссаду» дел на самом деле не имеют к организации никакого отношения — жертвы покушений погибали в результате обычных аварий, заплывали слишком далеко в море, умирали от реальных болезней. Иногда человека убирали конкуренты, обманутые жёны или вредные любовницы. Но «Моссад» скромно отказывался подтвердить или опровергнуть версию о своей причастности к смерти имярека. Тем самым нарабатывая славу.

Много всякого бывает, что мудрецам и не снилось.