Измена. Любовь vs ненависть

— Да. Но Лиля, мы с ней лишь коллеги. И еще кое-что.

Он обходит стол и хищной походкой приближается ко мне. Нависает сверху. Прямо, как вчера. Волнительно! Опираюсь попой на стол.

— Я очень жесткий начальник, Лиля, — говорит Егор, — и хочу, чтобы ты знала. Как бы я ни беспокоился, ни волновался о тебе, на работе спуску не дам. Надеюсь, ты это примешь.

Моя крыша постепенно съезжает от чудесного мужского аромата, исходящего от Фадеева. Разум туманится. И сейчас я могу совершить глупость. Да нет, черт возьми, я совершу эту глупость! И будь, что будет.

— То есть сегодня последний вечер, когда мы с тобой просто мужчина и женщина, безо всякой субординации? — нагло заглядываю в его зеленые глаза.

— В какой-то степени.

— Тогда у меня осталось немного времени, чтобы сделать это… — выдыхаю, затем цепляюсь за лацканы его пиджака.

Резко притягиваю мужчину к себе и впиваюсь требовательным поцелуем…

Глава 12

Егор

Когда Лиля бросается на мои губы, я поначалу столбенею. Она так яростно целует, что из легких пропадает весь воздух. Руки сами ложатся на её тоненькую талию, обхватывают округлые бёдра. Слышу, как трещат внутренние замки и запреты.

Самая желанная женщина в моих руках. Смогу ли оторваться от неё?

— Егор… ах… — сажаю её на стол, встаю между ног.

Не могу оторваться. Сладкая, вкусная. Прямо как тогда, семь лет назад. Расстегиваю рубашку. Этот процесс, словно предвкушение, растягивается на долгие секунды. Пуговица за пуговицей открываю нежную белоснежную кожу. И стоячую возбужденную грудь.

Накрываю ее ладонями, срывая с нежных губ яркий вскрик. Ей нравится. Мои касания, наглое вторжение языка. Я быстро забрал инициативу, ворвался в рот Лили, начал нагло там шарить. Она нужна мне вся, целиком! Так бы и сожрал!

— Нам нельзя… — шепчет она, тем не менее продолжая принимать мои ласки.

— Почему? — рычу в её алые губы, — мы взрослые люди, Лиля. И хотим друг друга.

Чувствую аромат кожи, смешанный со свежими запахами огурца и сельдерея. Не хочу отпускать, не могу! Руки жадно шарят по телу Лили. Массирую её мягкие грудки. Приятные, нежные. Соски призывно упираются мне в ладони.

— Егор! Не надо! — шепчет она, — пожалуйста! Мы совершаем ошибку…

Всё же отхожу. Она стыдливо прикрывает грудь, боится смотреть мне в глаза. Вся такая милая и притягательная. С опухшими губками, красными щечками. Взъерошиваю волосы. Блядь!

— Прости меня, — выдыхаю, — сорвался.

— Нет, это я! — восклицает она, — просто я вспомнила наш поцелуй. Тогда, семь лет назад…

Резкий толчок в груди. Замираю.

— Я была пьяна и забыла. Но некоторые, кхм, события помогли мне нащупать нужные воспоминания.

— Это хорошо, — улыбаюсь.

Между нами теперь нет секретов. А значит…

— Но я пока не готова идти дальше. Меня к тебе тянет, не спорю. Но боюсь, что это лишь благодарность. Не знаю, запуталась… боже, ты меня ненавидишь?

— Почему? — искренне спрашиваю, — это всего лишь поцелуй, Лиля.

Прячу горечь за маской равнодушия. Для меня это не просто поцелуй. Откровение. Лиля — как американские горки. Сначала сама целует, а теперь вот бежит и прячется. Но, сука, мне в ней нравится даже эта непостоянность.

— Я не хочу, чтобы ты подумал обо мне всякое, — лепечет она, дрожащими руками застегивая рубашку, — сначала хочу получить развод, залечить душевные раны. Научиться быть одной.

— Я работаю над твоим разводом, — невольно вспоминаю нашу встречу с братом.

Он в их с Лилей пентхаусе, который отец подарил на свадьбу. В прихожей лежат вещи любовницы. Переступаю через ярко-розовые чемоданы. Какая безвкусица!

Слышу грохот тарелок и кастрюль на кухне. Значит, он уже притащил её. Макс сидит на диване, пьет вискарь и смотрит в одну точку.

— Ну что у тебя?

— Во-первых, тебя здороваться не учили? — с трудом держу в себе весь скопившийся гнев, — а во-вторых, я помогаю, а не работаю на тебя. Усвой это.

— Ну привет, — тянет он, затем поднимает на меня вялый пустой взгляд, — какие новости? Где шляется моя жена?

Грохот на кухне вдруг прекращается. Любовница брата слушает нас.

— Скорее всего Лиля мертва, — рублю сплеча сразу.

Макс дёргается, как от пощечины, но продолжает смотреть в одну точку. Крутит в руках бокал, затем осушает его.

— Это точная информация? — спрашивает глухо.