Измена по-венециански

И вот теперь она находилась внутри гигантского собора, стены и потолок которого были покрыты золотой мозаикой. Это был типично византийский стиль, как если бы собор был построен не в Италии, а в Константинополе. На огромной высоте виднелись огромные полусферы пяти куполов. Каждый из них имел свое имя: купол Пятидесятницы, купол Святого Иоанна, купол Святого Леонарда. Тот, под которым стояла Зовастина, назывался куполом Пророков. Благодаря яркой подсветке, которую обеспечивали расставленные определенным образом лампы накаливания, собор буквально светился, и только теперь Зовастина поняла, почему его издревле называют «золотой базиликой».

— Удивительное место, — восторженно выдохнул Микнер, — не правда ли?

— Вот на что способны религия и коммерция, если объединят свои усилия. Венецианские купцы были стервятниками, тащившими по всему миру все, что плохо лежит. Вот лучшее свидетельство того, что можно достичь с помощью воровства.

— Вы всегда столь циничны?

— Жизнь при советской власти научила меня тому, что мир жесток.

— А вашим богам вы хоть когда-нибудь приносили благодарность?

Она усмехнулась. Этот американец изучил ее. Еще ни разу во время их предшествующих встреч не затрагивали они тему ее убеждений.

— Я столь же предана своим богам, сколь вы — вашему.

— Мы надеемся на то, что рано или поздно вы отречетесь от своего язычества.

Она ненавидела ярлыки и сразу ощетинилась. Само слово «язычество» предполагало, что вера в нескольких богов является ущербной по сравнению с религией, боготворящей одного. Зовастина никогда не разделяла эту точку зрения, и ее правоту подтверждала история многих мировых культур. Чтобы расставить точки над «i», она сказала:

— Моя вера всегда служила мне верой и правдой.

— Я вовсе не хотел сказать, что ваша вера ошибочна. Смысл моих слов заключается в том, что, возможно, нам удастся открыть перед вами некие новые возможности.

Не успеет закончиться сегодняшняя ночь, как католическая церковь станет ей не нужна. Она, конечно, допустит католических попов на территорию Федерации, но в ограниченном количестве и только для того, чтобы поколебать позиции радикальных мусульман. Но она никогда не позволит прочно закрепиться на своей земле организации, которая способна сохранить то, что ее сейчас окружает.

Зовастина смотрела на главный алтарь, который был загорожен мраморной плитой, украшенной разноцветным орнаментом с изображением распятия. Плита подозрительно напоминала иконостас. Из-за нее доносились звуки какой-то суетливой активности.

— Рабочие готовятся вскрыть гробницу. Мы решили отдать кисть святого или его руку или какую-то другую ценную реликвию, которую легко отделить от тела.

Она не смогла удержаться от вопроса:

— Вам все это не кажется смехотворным?

Микнер пожал плечами.

— Если это успокоит египтян, то почему бы и нет? Кому от этого хуже?

— А как быть со святостью смерти? Ваша религия твердит о ней на каждом шагу. И тем не менее вы не видите ничего особенного в том, чтобы потревожить гробницу, забрать у мертвеца какую-нибудь часть его тела и передать ее кому-то другому.

— Да, процедура неприятная, но необходимая.

Она презирала это лицемерное простодушие.

— Вот что мне больше всего нравится в вашей церкви. Она способна на невероятную гибкость, когда это необходимо.

Зовастина оглядела пустынный неф. Часовни, алтари и альковы были погружены в непроницаемую тень. Двое ее телохранителей стояли в нескольких футах поодаль. Она стала рассматривать мраморный пол, каждый дюйм которого представлял собой столь же бесценное произведение искусства, как и мозаичные стены. Его покрывали узоры в виде геометрических фигур, животных, цветов. В некоторых местах пол был волнистым. Кое-кто утверждал, что это сознательный прием, использованный строителями, чтобы сделать более рельефным изображение моря, другие грешили на слабый фундамент, давший усадку за долгую историю существования собора.

Она вспомнила слова Птолемея. «О искатель приключений! Пусть мой бессмертный голос, хоть и звучащий издалека, наполнит твои уши. Услышь мои слова. Плыви в столицу, основанную отцом Александра, где мудрецы стоят на страже».