Измена. Сохрани меня (СИ)

— Нет, нет, что ты… Это было лишь однажды. В кафе. Он поцеловал, но я оттолкнула. Я в отчаянии была, Вадим. Я тогда с Диной вас увидела…

Я смотрю в темные глаза и понимаю, что объяснения мои выглядят такими глупыми. Муж берет мой телефон, лежащий на столе, и открывает звонки.

— Я вижу, ты сама ему позвонила.

— Вадим, я была на тебя обижена, и да, сама позвонила, но… но я бы не стала.

Муж опирается на стену, поднимая глаза к потолку. Пальцами пробирается в волосы. Мы молчим, под кожу забирается отчаяние. Выходит, в глубине души, на подсознательном уровне, я хотела дать Вадиму шанс. Хоть сама себе в этом не призналась.

А вот сейчас все так резко меняется, что теперь я оказываюсь на месте Вадима.

— Я ведь думал, что дело во мне, Лиза, — нарушает тишину он. — Считал, что реально виноват перед тобой. А ты, выходит, так ревновала, потому что сама меня обманывала? Это поэтому он оказался у нас дома?

— Нет, Вадим. Поверь мне, пожалуйста. Я впервые Руслана увидела, когда он документы нам принес тогда.

— Что-то он слишком рвался к нам домой, может, ты все же лукавишь?

— Это правда!

На глазах слезы. Он мне не верит? Как это возможно?

— Вадим… Ты обвиняешь меня, но послушай. Я очень сильно расстроилась, когда увидела вас с Диной, я же не знала… что ты с ней ничего…

— Ты, Лиза, постоянно приписываешь мне каких-то мифических любовниц. И сама своими истериками подтолкнула нас к разводу.

Устами Вадима слово «развод» звучит убивающе.

— Мне казалось все подозрительным, ты задерживался, на меня и детей внимание не обращал, у нас не было… не было… Интима. И ты мог захотеть его на стороне.

Муж качает головой. Он словно стреляет в меня моими же упреками. Внутри все дрожит: вся ситуация переворачивается с ног на голову:

— Ты сама мне отказывала и решила, что именно я изменяю? А может, как раз наоборот, Лиза?

Глава 21

Злость в глазах Вадима не дает мне нормально вздохнуть, мне кажется, уже горю в аду, но я попала сюда по ошибке.

— Как же так вышло, что вы «подружились» с Бондаревым?

— Я не знала, что думать. А Руслан, он… просто поддержал, когда мне было плохо.

— Увидел уже его поддержку, — горько усмехается муж. Я вижу, что это не просто беспочвенная ревность. Вадиму сейчас тоже плохо.

Не знаю, что сказать, просто не знаю. Слова застревают в горле, в груди оседает досада. Какой-то абсурд. Я поднимаюсь с кресла, чувствуя, как подкатывает тошнота. Наливаю себе воды и пью. А когда ставлю стакан в раковину, чувствую у шеи горячее дыхание.

— Лиз, — низким голосом произносит Вадим, — как мы до такого докатились, Лиз?

Лишь мотаю головой, в глазах стоят слезы. Муж внезапно разворачивает меня к себе. И я задерживаю дыхание от его взгляда. Сердце щемит, выть хочется, но вместо этого я бросаю все силы, чтобы просто не разреветься.

Да, мы на опасной грани. Пусть никто ее не преступил, но мысли это же так важно. Ими мы прикоснулись к губительным для семьи искушением. И это ужасно. Потому что не только Вадим, но и я его, получается, предавала. Хотела ревности. Повелась. И теперь сама виновата.

Муж берет мое лицо в ладони, большими пальцами вытирает мокрые дорожки с щек.

А потом отступает.

— Уходишь? — говорю хрипло.

— Возможно, ты права была. Поцелуй, даже если целуешь не ты, это и вина того, кто не был инициатором, в случае, если к этому подвел. Ты была с Русланом, ты понимала, что он от тебя хочет. Знаю, что виноват перед тобой тоже, но быть может, нам действительно не стоит продолжать. И все это прямое тому доказательство — нечего сохранять. Я… я, пожалуй, пойду.

— Вадим…

— Если мы разведемся, на детях это не отразится. Я буду к ним приходить. И часто брать.

— А как же… мы?

— И тебе, и мне нужно сначала решить, можем ли мы доверять. Потому что иначе это путь в никуда.

Вадим уходит, аккуратно прикрыв дверь. А я так и продолжаю сидеть и смотреть туда, где только что стоял муж. Вина расползается по сердцу острыми иглами. Да я же сама все испортила!

Закусывая губу, тихо скулю. Мою истерику дети видеть не должны, но тоска, которая меня скручивает, вырывается наружу. Я хочу кричать, звать Вадима, бежать за ним.

А вместо этого сползаю со стула на пол, обхватываю колени и какое-то время тихо реву.

***

Прихожу в себя, когда меня тихонько зовет Артем:

— Аиша хочет кушать.

Господи, я же детей не покормила! Мамаша!

Это заставляет взбодриться. Мысленно отчитываю себя тоном всех этих мимопроходящих умников, кормлю детей, укладываю спать, читаю сказку и еще какое-то время сижу с ними в темноте.

Как будто стоит покинуть детскую, и набросится новая порция сомнений. И все-таки выхожу. Мысли действительно атакуют, но жалеть себя больше не хочется. Как будто внутри что-то ломается. И туман в голове, рассеиваясь, оставляет после себя простые ответы.

Я вываливала на Вадима свои проблемы изощренным способом. Потому что мне хотелось быть жертвой. Именно жалость к себе не давала мне нормально вздохнуть, и когда Вадим утверждал, что это мои проблемы, раз я даже не пытаюсь выбраться из своей норы, я его не услышала.