Измена, сыск и хеппи-энд

Жизнь Вики Царевой тоже переменилась, хотя и не так экзотически. Когда бандитский джип, в котором она ехала с Юрием Петровичем Гузыниным, перевернулся и медленно скатился в овраг, оба они сначала ждали взрыва, который был неминуем, если судить по многочисленным фильмам из жизни роскошных машин. Взрыва почему-то не было. Юрий Петрович очень долго не мог прийти в себя после полета вверх тормашками. Все у него в голове перепуталось, а когда улеглось, он по-прежнему шевелился, потому что не хотел тревожить Вику, придавившую его к дверце и рулю и нежно прижавшую губы к его губам. Он боялся, что когда они покинут тесную кабину, и вместо райских ароматов полузадушенной их падением лелии дохнет хвоей и утренним холодом, Вика снова будет толкаться и обзываться. И никогда, никогда больше не повторятся ни внезапные поцелуи, ни небывалое счастье! Однако вечно лежать в неудобной позе вниз головой не представлялось возможным. Машина бандитов, к счастью, оказалась настолько могучей и приспособленной к любым передрягам, что даже дверцу ее при падении не заклинило. Юрий Петрович эту дверцу приоткрыл и высунулся наружу, как из люка подводной лодки. Выяснилось, что машина лежит на боку на коврово-хвойном дне глубокого оврага. Его крутизна была некогда со стороны дороги отмечена соответствующим знаком и обрамлена бетонными полосатыми столбиками. И столбики, и знак дряхлицынцы вырыли и как-то приспособили к делу на своих подворьях. Теперь края оврага были черны, дики, высоко вверху над ними темнел лес, и Юрию Петровичу казалось, что сосны то заглядывают вниз, то отшатываются от неприглядного зрелища, каким была для этих мест поверженная разбойничья колесница. Юрий Петрович вылез из машины и с трудом вытащил на воздух Вику. Она не стала ни отбиваться, ни корить его тем, что его фамилия происходит от слово гузно. Она только приникла к его боку, и они медленно, петляя и спотыкаясь, побрели по дну оврага, причем совсем не в ту сторону, в какую им было нужно. Они не в силах были ориентироваться по звездам, по замшелости камней и форме сосновых крон. Они позабыли даже, что солнце встает – а оно уже вставало – на востоке. Они отошли так на некоторое расстояние от места аварии и слили в бессмысленном полуобморочном поцелуе чумазые лица. По всем законам хотя бы теперь брошенный ими джип должен был наконец взорваться. С оглушительным грохотом. Долго в небе должны бы клубиться колоссальные оранжевые пузыри пламени, на фоне которых летали бы, кувыркались и падали бесчисленные запчасти. Но так красиво бывает только в кино. На самом деле ничего подобного не произошло. Джип остался себе лежать на дне оврага, нарядно поблескивая. И тишина не кончалась, бархатная и невозможная, только все работал, стучал далеко в Дряхлицыне какой-то сумасшедший движок.

Настоящим был поцелуй. Они поженились вскоре. Вика выходила за Юрия Петровича по горячей любви, но он, как ни был счастлив, все-таки в глубине души полагал, что чудесной перемене в своей судьбе он обязан сильному удару головой о дверцу и еще обо что-то твердое, который Вика получила, когда они летели с обрыва. Это перевернуло многие ее представления о жизни. Сама она отрицала, что удар по затылку мог иметь значительные последствия. Нет, она ни при каких обстоятельствах не теряла головы и присутствия духа! Она всегда ценила Юрия Петровича! А его былую преданность недостойной Лариске извиняла теперь тем, что он просто умеет любить. Должен он был любить кого-то, пока не встретил ее!