Измени мне, любимый! (СИ)

На своем скользком пути стакан встречает разные препятствия — небольшие, но регулярные.

И эти препятствия каждый раз переворачивают его прекрасный внутренний мир: уткнется ли он в кончик ножа или ручку вилки, наедет ли на оставленную на краю салфетку, ударится ли о солонку — его содержимое каждый раз встряхивает и коктейль по чуть-чуть смешивается.

Тяжелый гренадин от каждого такого потряхивания, назло силе всемирного тяготения, ползет вверх и текиловый рассвет превращается в багровое зарево.

Также и моя душа — она пылает. И потушить этот пожар может только краткосрочное изменение состояния сознания. Для этого мы с Яськой пришли в один из лучших баров города.

Здесь как и в любом подобном заведении есть барная карта. Но гений этого места в том, что пошептавшись с барменом, можно заказать уникальный и неповторимый, только для тебя смешаный коктейль.

Под твое настроение (вам, чтобы расслабиться? или планируете оттянуться по полной?); под твои ожидания (вам чего хочется — горечь, переходящую в ментол с шоколадом? или чтоб как после зефирки?); под твои предпочтения в выборе палитры вкусов (кислый, острый, ядреный или пряный) и ароматов (амбра, мох, розовая вода или чистый горный воздух)?

Человек за барной стойкой выслушает тебя, переспросит, уточнит, а потом начнется ольфакторно-гастрономическое волшебство. И только одно удручает и печалит: это удовольствие на один раз. Больше такого ты не выпьешь нигде и никогда.

Яська, откинулась в удобном кресле, выпивает уже третью порцию и продолжает из меня вытряхивать подробности.

— И так: секс с блондином теперь уже не “лучший в мире”? —

— То есть — секс с блондином? И все? Только секс с блондином — и больше тебя ничего не заинтересовало из моего двухчасового рассказа?

— Ну, все другое, как я поняла, Леськ, ты уже “порешала” — у измененного авторскими коктейлями сознания моей подруги крайне беззаботный взгляд на мир. И у темы секса в этом ее временно измененном мире — безусловный приоритет.

Собственно на теме секса — первого и, как водится, несчастливого — мы с ней и познакомились, и подружились. На первом курсе. Помню все — как вчера.

Кухня в студенческом общежитии. В центре Яся — на табурете и с гитарой — поет заунывные песни про несчастную любовь. После каждой песни небольшой технический перерыв — Яся рыдает.

Делает она это живописно: нескончаемый поток колерованных слез сопровождается заламыванием рук, закатыванием к потолку глаз, периодическим шмыганьем, дрожанием губ, стучанием зубов о стакан с водой, который добрые люди время от времени подносят страдалице со словами “ну-ка-выпей-ка-водички-легче-станет” и хорошо темперированными всхлипами и подвываниями.

Раз в час Яся прерывает пение и недолго, но с чувством голосит (мордовские плакальщицы тихо курят в сторонке) и каждый раз к началу этого дивертисмента подтягивается народ с других этажей (курсов, факультетов), так как это отдельный вид ритуально-драматического искусства.

Эпичности добавляет внешний вид героини дня, главный акцентом которого — ее волосы: рыжие, золотистого тициановского оттенка, спускающиеся густыми, блестящими и упругими локонами ниже колен. Волосы окутывают Яську светящимся коконом и являются главной декорацией спектакля.

Сама Яся невысокая и хрупкая — размером с полторы гитары. Но талантливый микс музыкальной, экспрессивной и визуальной частей выступления сделали ее образ цельным, а по истечении стольких лет — легендарным.

Сейчас эта история относится к университетской мифологии, но бывалые ее помнят, а новичкам рассказывают.

Концерт продолжался тринадцать с половиной часов и был посвящен девичьей невинности, отданной в порыве любви бездушному сердцу и неумелым рукам и прощанию с беззаботным детством.

Я тогда, хоть и видела Яську впервые, прониклась темой и продержалась с ней до конца выступления, воодушевленная силой ее духа и желанием рассказать миру свою историю. Подкармливала и подпаивала ее между песнями.

А вновь обретенная подруга делилась деталями истории в перерывах. Так я узнала, что скорбь ее совсем и не по утраченной девственности как артефакту, а о том, как это на самом деле произошло — “ожидание-реальность”: мол, цветок свой девичий сорвать дала, наслушавшись обещаний райских чувств и плотского блаженства, а вместо всего этого доселе невиданного получила кровь, боль и досаду.

Главный месседж: какая это вселенская несправедливость — мальчикам сразу рай и амброзии, а девочкам — как повезет. Ей в первый раз не свезло…

Поздно вечером, уставшая и успокоившаяся Ярослава подвела итог:

— Я сегодня могла бы разорваться на тысячу кусочков — так сильно мое сердце жаждало справедливости. Но я выбрала отдать этому миру свои эмоции — через музыку и слезы. Я отпустила и готова идти дальше. Ну и с ним — с этим крышесносным сексом — мы еще разберемся.