Изменница поневоле

– Что, машина была не заперта?

– Совершенно верно.

– Что-то пропало?

– Не знаю, моих вещей в ней не было. Нет, запаска на месте, знак аварийной остановки тоже. Ящик с инструментами есть, автомобильный дезодорант. Пропали вещи Насти. Никаких следов. Может, они у нее были с собой? Но заметки… их не было! И это, замок на багажнике был не заперт.

– Считаете, что в машину проникли через багажник?

– Не знаю. У меня с замком там давно неполадки. А зачем кому-то в нее проникать? Машина была не заперта.

– Она стояла на сигнализации?

– Нет, – повесил голову Глебов.

– Понятно. А кто мог знать, что замок багажника неисправен?

– Да откуда же я знаю? – взорвался вдруг Глебов. – Кто видел, как я с ним вожусь иногда, тот и знал.

«Значит, все сотрудники твоей газетенки были в курсе, – подумал Назаров. – И Светлов в том числе».

Что ж, это плюс.

– Вы сказали, что пропали рукописи, – напомнил он.

– Я сказал, пропали заметки, – поправил жестко Глебов.

– Что за заметки? Почему они пропали?

– Настя всегда свои заметки таскает с собой. Говорит, что может что-то щелкнуть, а бумаг с собой нет. Она не очень любит компьютер. Не доверяет. – То ли умышленно, то ли по привычке Глебов говорил о ней в настоящем времени. – И у нее с собой всегда синяя папка. Старомодная такая картонная синяя папка на тесемках. Она ее очень любит, талисманом считает. У всех, знаете, свои странности.

– Папка из машины пропала?

– Да. А Настя ее при мне убирала в ящик для перчаток, он у меня вместительный. Когда я нашел машину, папки там не было.

– Но она могла пойти куда-то, кого-то интервьюировать и взять папку с собой.

– Нет, – гневно перебил Глебов, – не могла! Эта папка… Знаете, она работает с ней один на один. Просто кладет перед собой в тишине и без свидетелей начинает перебирать свои записи. Там всегда куча листочков. Из тетрадок, из блокнотов, какие-то старые снимки из газет. Если она ведет какое…

Он долго выбирал слово, но так и не нашел ничего подходящего и неуверенно закончил:

– Расследование…

– Расследование? – не поверил Назаров. – Она что, вела у вас колонку криминальных новостей?

– Скорее скандальных, – пробормотал неуверенно Глебов. – Как таковой колонки криминальных новостей у нас нет. Но с появлением Насти в газете что-то такое стало вырисовываться. Она… Она наша надежда. Я на нее ставил, если честно. У нас рейтинг в последние два месяца подскочил. И тут такое!

Папка с заметками и всяким бумажным хламом пропала. И Настя пропала. Что за тема?

– Что могло привлечь ее внимание в том дворе, где вы обнаружили машину?

– Вряд ли в том дворе живет кто-то, кто ее интересует. – Глебов принялся теребить жирный подбородок. – Она умеет шифроваться. Она ни за что не вышла бы из машины на глазах у объекта, который пасет. Она умеет наблюдать.

– Следить, вы хотите сказать?

– Да, Настя это умеет. Маленькая, юркая, она может стать незаметной. Она меня самого насмерть перепугала, когда там, на стоянке, незаметно подошла.

– Вы знаете, что за человека она взялась пасти?

– Нет! – с горечью воскликнул Глебов. – В том-то и дело, что нет! Я когда машину ей отдавал, спросил. А она…

– А она?

– Она говорит: «Потом, Геннадьевич. Все потом, боюсь сглазить». Она суеверная в этом вопросе. Как, впрочем, и вся наша братия. Но, говорит, это будет такая бомба! И глаза горят.

– И вы ей поверили на слово? – усомнился Назаров.

– Я не мог ей не верить, потому что она ни разу не обманула. Ни разу! – подчеркнул Глебов. Помолчал, потом хмыкнул недоверчиво. – Стало быть, говорите, Светлов заявление об ее исчезновении вам принес?

– Совершенно верно.

– А знаете, почему он это сделал?

И Глебов начал подниматься со своего места, громадный, рыхлый, неуклюжий. Хотел, видно, казаться грозным. И тут же Назаров пожалел толстяка. У главного редактора нет улик против Светлова. И сейчас он постарается его оговорить.

Мысль Назарова опередила слова Глебова всего на долю секунды. Уже в следующее мгновение тот произнес:

– Светлов поспешил к вам с заявлением, потому что знал, что Настя уже не вернется! Никогда!..

Глава 5

Данила Кобзев ненавидел выгуливать Чарли в лесополосе недалеко от их с Оленькой дома. Он и Чарли ненавидел, если быть честным. Глупая собака непонятной породы. Никакого проку от нее, только беспорядок, шум и, пардон, дерьмо. И это дерьмо он, Данила Кобзев, должен собственноручно соскребать совочком с газона или из-под дерева и убирать в специальный мешочек.

Мерзость какая.

– Не хочешь этого делать, милый? Ступай в лес. Там утром никого нет. Для велосипедистов и любителей прогулок еще рано. Там убирать за Чарли не нужно, – прошептала ему сонно Оленька из-под одеяла.

Ее собака. Ее чертова собака, а он должен ее выгуливать! Где справедливость?

И он послушно потащил Чарли в лесополосу, потому что тот с вечера обожрался корма и приседать, как Данила подозревал, станет не единожды.