Изо всех сил

Ньютон бежал, стараясь не попасть на глаза чернорубашечникам. Они следовали за толпой, набрасываясь на всех, до кого дотягивались их дубинки. Любое подобие дисциплины, которой они, может быть, обладали, пало под давлением событий. Инстинктивно Дэвид понимал, насколько они сейчас опасны, а крики и редкие выстрелы позади только укрепляли это знание. Тяжело дыша, он свернул в переулок, чтобы попробовать скрыться. В этот момент его охватил страх – впереди был тупик. Отряд чернорубашечников приближался, между ним и вспомогательной полицией оставалась только небольшая группа студентов. Появился шанс спрятаться. Он схватил дверную ручку, и к счастью, замок оказался незаперт. Шмыгнув внутрь, Дэвид захлопнул дверь и повернул задвижку, после чего упёрся всем телом.

Он дрожал, слыша, как приближаются крики. Потом кто-то заколотил в двери, умоляя впустить. Он узнал голос – это была Рахиль. Он пытался сдвинуться, чтобы открыть дверь, но тело не повиновалось приказам разума. Его руки и его ноги, казалось, поглотила вязкая грязь. Пока Дэвид боролся с собой, крики сменились воплями страха. Дверь вздрогнула, но устояла. Через несколько секунд снаружи наступила тишина.

Только тогда он понял, что плачет от позора и унижения. Спустя несколько часов он замёрз достаточно, чтобы попробовать покинуть своё убежище. Звуки бунта давно исчезли, на улицах было тихо и безопасно. Ньютон без труда добрался до жилых корпусов колледжа. Странно, но после пережитого ужаса, страха и насилия почти не осталось свидетельств произошедшего. Здания казались неповрежденными, не было выбитых окон или сломанных дверей. Его внимание привлёк только согнутый уличный фонарь, да и то необычностью такого зрелища. Только небольшие тёмные лужицы, которые он старательно обходил, говорили о последствиях дня, который изменил его жизнь.

Вернувшись в свою комнату, он просто сидел, уставившись в стену. В дверь вежливо постучали. Это было необычно – в студенческом общежитии люди были склонны вламываться не стуча, и извиняться, если надо, позже. Но похоже, после случившегося все искали в вежливости своеобразное укрытие.

— Дэвид! Слава богу, ты в порядке.

Колин Томас был его старым другом.

— Мы знали, что ты был в передних рядах, и подумали уже, что тебя схватили чернорубашечники…

— Сколько? — смог выдавить Ньютон.

— Десятки избиты и арестованы. Мы пока знаем о трёх погибших. В Джорджа выстрелили у моста, сразу. То же самое с Фредди. Выстрел в спину, когда он бежал.

Томас заколебался, его выдал дрожащий голос.

— Дэвид, ты ведь пошёл с Рахилью? Шестеро чернорубашечников загнали её в угол. Один из них узнал её, и он знал, что она еврейка. Эти гады повалили её и начали бить ногами прямо там, на улице. Несколько парней видели это, но были слишком далеко. Когда они добежали, она уже умерла, а чернорубашечники скрылись. Мне очень жаль. Но ты, так или иначе, цел. Я должен идти. Мы ещё проверяем тела, и ищем арестованных.

Дверь закрылась. Ньютон уставился на зеркало, чувствуя вину за своё малодушие и трусость. Он очень-очень спокойно дал себе зарок. Никогда более я не повернусь спиной к тому, кто нуждается в защите.

Своего отражения в зеркале он не видел. Вместо него были воспоминания. Девушка, которая в студенческой столовой отдала свиную колбасу друзьям. Её большая сияющая улыбка, когда студенты сумели достать для неё кошерной еды. И её беспомощность на земле под ударами кованых сапог, пока он дрожал за дверью.

Он понял, что у него теперь много дел. И месть, и искупление, и ещё много чего другого.

Соединенное Королевство, Ноттингем, Куинс-роуд

Женщина шла походкой опытной проститутки. Это был её, Салли, участок – от Куинс-роуд до Аркрайт-стрит. Хорошее место, бойкое, рядом выход с железнодорожной станции. Напротив располагался паб с комнатами, и она договорилась с владельцем о почасовой аренде. Чтобы не смущать его посетителей, она использовала боковую дверь. Такое прибыльное место Салли получила неслучайно, она платила местной "фирме" за крышу, не пыталась скрыть доходы и не отбивала клиентов у других. "Фирмой" называлась организация местных бандитов, управлявших преступным миром. Такая была в каждом городе, где-то относительно мягкая, где-то жестокая. В Ноттингеме обосновалась одна из лучших – честно вела дела с подопечными, и они так же поступали в ответ. Салли получила отличный участок и вдобавок к ней подводили самых важных клиентов.

Но Ноттингем менялся. Это началось с тех пор, как сюда прибыли "вспомогательные". То, что было приятным, дружественным городом, превратилось в насыщенное угрозой обиталище. Типичное для оккупированного места состояние. Вспомогательные подразделения более не были полицией. После разгона студенческой демонстрации на них смотрели с угрюмой ненавистью и считали захватчиками.