Изображая зло. Книга 1

— Неужели даже не любопытно?

— Немножко.

— Нравится терзать себя?

Виктория с удивлением воззрилась на мальчика.

— Простите, — улыбнулся он, намереваясь сгладить ситуацию. — Я нередко говорю, что думаю. Бывает, это обижает людей.

— Вы хотели сказать, отталкивает.

— Да, и это тоже.

Виктория равнодушно пожала плечами и сделала вид, что собеседник её не волнует. Кофе продолжал дымиться, а изгнанный двумя часами ранее демон визгливо смеялся.

— Не хотите зайти в гости? — внезапно спросил незнакомец.

Она обернулась, ожидая увидеть подкупающую улыбку, которая так раздражала в мужчинах, но встретила равнодушие. Он будто сам не знал, хотел этого или нет, просто предложил, чтобы прогнать скуку и скоротать свободное время в компании первой встречной, весьма обеспеченной, судя по бриллиантовым серьгам, женщиной. «И с чего он решил, что я соглашусь?» — думала Виктория с постепенно нарастающим раздражением; если за ближайшие часы ничего не случится, она с лёгким сердцем улетит в Марокко.

— Не хочу показаться назойливым, — продолжил юноша. — Я свободен до сегодняшнего вечера, и мне будет приятно, если вы согласитесь провести со мной время.

— Мы раньше встречались?

— Нет.

Виктория вздохнула и вернулась к своему кофе. За долгие столетия она привыкла к вниманию: похоть, признания в любви, глупое раболепие давно утомили. Неужели этот самоуверенный мальчик счёл себя лучше других?

— А ведь я узнал вас, — вновь заговорил он.

В ответ на последнее женщина тихо фыркнула: любой прохожий мог вспомнить известного на весь мир мецената фрау Морреаф. Виктория недоверчиво покосилась на парня.

— И кто же я, по-вашему?

— Создатель философского камня.

«Это что, шутка?»

— Я видел вас на фотографии столетней давности в архивах. Это лицо невозможно перепутать с другими. Ваши глаза, нос, скулы… Вы успешно скрываетесь в толпе. Но глупо надеяться стать невидимой для тех, кто прикоснулся к исторической тайне. Я не настаиваю на свидании: да и кто я такой, чтобы просить об этом? Но я буду рад, если вы согласитесь провести время с человеком, который угадал в сидящей рядом женщине Викторию Морреаф.

— Вы историк?

— В своём роде.

Самоуверенный мальчик цеплял. Вроде бы двадцать лет, молоко на губах не обсохло, а выглядел, словно прошёл через ад. В глазах горело знание, какое бывает у зрелого, повидавшего виды человека.

— Закажете что-нибудь ещё? — спросил бармен.

— Нет, — Виктория метнула вежливую улыбку сразу обоим. — Где вы живёте?

— На Корсо дель Ринашименто.

Юноша назвал дом и номер квартиры.

— Я зайду до вечера, — Виктория заплатила бармену и, не обмолвившись более ни словом, покинула бар.

Холод ударил в лицо и вызвал бурю эмоций, напомнив о приближении зимы. Женщина истосковалась по настоящему солнцу, палящему и опасному. Лишь под небом Марокко в искалеченной душе могла родиться жажда жить дальше. А поздняя осень олицетворяла медленную мучительную смерть. От этого хотелось бежать. Как и из ненавистного века обратно в родное средневековье — к пониманию безграничности мира, чувствам свободы и страха. Того, что она потеряла в одном из предыдущих столетий.

Спустя несколько часов современный Рим, находящийся на осколках величайшего древнего города, должен был остаться позади. Усталость сказывалась всё острее. Наверное, поэтому Викторию Морреаф начала терзать странная тяга к мальчику. в нём крылось что-то заманчивое. Иногда судьба подсылала ей тех немногих, кто запоминался на всю жизнь с первой же встречи.

Ровно в четыре она постучала в дверь квартиры на улице Корсо дель Ринашименто. Мальчик открыл. В его тёмных глазах вспыхнуло торжество.

Рубашка красиво облегала стройное молодое тело. Волосы были зачёсаны в аккуратный пробор, а не растрёпаны ветром, какими запомнились в баре. Заметив быстрый оценивающий взгляд, он слегка улыбнулся и отошёл в сторону, пропуская гостью за порог. Виктория медленно вошла, и на какие-то секунды обстановка поглотила её внимание: идеально застеленная кровать, предназначенная на одного, письменный стол, где всё лежало на своих местах, небольшой телевизор в углу комнаты… Это наводило на подозрения. Виктория всегда считала прилежных и старательных людей самыми страшными представителями общества: они пользовались безупречной репутацией, знали больше других и при этом оставались в тени.

— Осмотрелись? — спросил мальчик.

Виктория одарила его внимательным взглядом.

— Вы здесь давно?

— Около трёх месяцев.

Она позволила хозяину проявить вежливость. Пальто соскольнуло с плеч ему в руки.

— У меня, к сожалению, кофе нет, есть только чай. Могу открыть шампанское в честь знакомства.

— Не надо, у меня самолёт через три часа.

Он кивнул и отправился на кухню кипятить чайник. Виктория по обыкновению заглянула в ванную помыть руки и заметила отсутствие зеркала. Позже она поняла, что в квартире вообще нет зеркал.

— А я ведь до сих пор не знаю вашего имени, — произнесла она, занимая предложенный стул.

За небольшим окном открывался вид на соседний дом. С улицы доносились гудки проезжавших машин.

— Мелькарт Тессера, — ответил мальчик.

— Прямо как языческого бога.