Изощренное убийство

В самом начале пятого Дэлглиш медленно подъезжал к Спригс-Грин. Это оказалась ничем ни примечательная деревенька, раскинувшаяся между Мейдстоунским и Кентерберийским шоссе. Он не помнил, чтобы бывал здесь раньше. Вокруг почти не было людей. Этот поселок, подумал Дэлглиш, слишком далеко от Лондона даже для тех, кто каждый день ездит на работу на электричке, и не становится в определенные времена года настолько прекрасным, чтобы туда устремились пары пенсионеров или художники и писатели, пребывающие в поиске провинциального умиротворения и спокойствия при провинциальной стоимости жизни. В большинстве домов, очевидно, жили фермеры, в их садах росли кочаны обычной капусты, зеленели побеги брюссельской, оборванной и покалеченной после последней сборки урожая. Окна были закрыты, очевидно, чтобы уберечься от коварства английской осени. По пути Дэлглиш миновал церковь, низенькая башенка и окна едва проглядывали сквозь листву окружавших ее каштанов. Церковный погост был в беспорядке, но не настолько, чтобы при взгляде на него можно было испытать отвращение. Трава между могилами была подстрижена, и явно делались какие-то попытки прополоть тропинки между ними. Отделенный от погоста высокой живой изгородью из лавра, стоял дом викария, мрачное викторианское здание, построенное с расчетом на то, чтобы вместить викторианскую семью со всеми ее ответвлениями. Затем показалась и сама зелень, в честь которой Спригс-Грин, или, если перефразировать, Зелень Сприга, и получила название, – небольшая квадратная лужайка, окруженная рядом домов, облицованных сайдингом, и с видом на необычайно омерзительные паб и бензозаправку. У «Куинз хед» находилась крытая автобусная бетонная остановка, где группка женщин удрученно ждала, пока наконец придет автобус. Они одарили Дэлглиша, проезжавшего мимо, короткими равнодушными взглядами. Весной, когда расцветают вишни в соседних фруктовых садах, благодаря их очарованию даже местечко Спригс-Грин, несомненно, становится красивым. Сейчас, однако, в воздухе ощущалась промозглая сырость, поля казались насквозь размокшими, медленная, словно траурная процессия коров, которых гнали на вечернюю дойку, растоптала обочины дороги, превратив в месиво грязи.

Дэлглиш притормозил до скорости пешехода, чтобы не пропустить поместье Спригс. Ему не хотелось обращаться за помощью к кому бы то ни было.

Дэлглиш нашел его довольно быстро. Дом располагался на небольшом отдалении от дороги и скрывался за шестифутовой буковой изгородью, которая золотилась в лучах заходящего солнца. Судя по всему, к дому не было подъезда, и Дэлглиш аккуратно припарковал свой «купер-бристоль» на граничившей с участком лужайке, прежде чем пройти через белые ворота в сад. Теперь ему открылся весь дом, беспорядочно построенный, низенький и с соломенной крышей, всем своим видом олицетворявший простоту и комфорт. Когда он повернулся, заперев за собой ворота на засов, из-за угла дома вышла женщина и направилась по дорожке встретить его. Она была очень маленького роста. Почему-то это удивило Дэлглиша. Его воображение рисовало образ полной, туго затянутой в корсет жены полковника, которая снизошла до встречи с ним, но только в удобное ей время и в удобном месте. Реальность оказалась куда менее устрашающей и куда более интересной. Было что-то величественное и в то же время жалкое в том, как она шла по дорожке по направлению к нему. Женщина была в плотной юбке, твидовом пиджаке и без шляпы, ее густые седые волосы трепетали в порывах вечернего ветерка. Руки у нее скрывали садовые перчатки, огромные до нелепости, на их фоне совок, который она несла, казался просто детской игрушкой. Когда они сошлись, она сняла правую перчатку и протянула Дэлглишу руку, устремив на него обеспокоенный взгляд, который вдруг почти незаметно просветлел, и в глазах ее отразилось облегчение. Но когда женщина заговорила, ее голос прозвучал неожиданно строго:

– Добрый день. Должно быть, вы суперинтендант Дэлглиш. Меня зовут Луиза Фентон. Вы приехали на машине? Мне показалось, я слышала шум мотора.

Дэлглиш объяснил, где оставил свой автомобиль, и выразил надежду, что он никому не помешает.

– О нет! Вовсе нет. Какой неприятный вид транспорта. Вы легко могли бы добраться на поезде до Мардена, и я отправила бы за вами двуколку. У нас нет машины. Мы оба страшно не любим автомобили. Сочувствую, что вам пришлось сидеть в ней всю дорогу от Лондона.

– Так было быстрее всего, – сказал Дэлглиш, раздумывая, не стоит ли извиниться за то, что он живет в двадцатом веке. – А я хотел встретиться с вами как можно скорее.

Он старался не выдать нетерпения, но увидел, как напряглись ее плечи.

– Да. Да, конечно. Вы не желаете осмотреть сад, прежде чем мы войдем в дом? Уже темнеет, но мы еще можем успеть.