Изумрудные зубки

– Через час жду тебя там, – отрезал Овечкин и нажал на отбой.

Сычева задумалась, слушая дробь коротких гудков: правильно ли она сделала, позвонив Овечкину? Может, и неправильно, но в одиночку бороться с ребятами, которые торгуют оружием на международном уровне, было страшно. Так страшно, что при мысли об этом холодела спина и начинали трястись коленки.

Главный поможет не сделать глупых, неверных шагов. Он мудрый, он опытный, он хладнокровный, у него связи и знание ситуации. Может, он даже поможет найти урода Лескова и тогда...

Тогда останется только обменять камни на Глеба, если, конечно, шустрая директриса уже не купила на них себе парочку островов где-нибудь в океане.

– Ох, как интересно мне с вами жить, девушки, – пробормотал Попелыхин, отрезая себе большой ломоть колбасы и пристраивая его на кусок хлеба, обильно смазанный маслом. – У вас страсти, внешность, талант и криминальный изюм. Вот за что Болотное не люблю – там все девушки вялые, расслабленные и абсолютно слитые с природой. – Он откусил от бутерброда большой кусок и с наслаждением стал жевать его, закатив глаза к потолку.

– Я немедленно должна уехать.

Сычева в двух словах пересказала свой разговор с Овечкиным.

– Я с тобой! – Афанасьева бросилась в коридор и схватила сумочку.

– И я, – встала Татьяна.

– Джентельмены предпочитают остаться, – жуя, заявил Паша. – Тань, ты еще жар-птицу обещала нарисовать! Я тебе кисточки новые купил, а то ты лохмотьями какими-то рисуешь. И, кстати, к жар-птице пририсуй-ка ты трех богатырей! Один пусть Кличко будет, второй – Валуев, а третий... Тайсон!

– Я поеду одна. – Сычева встала, прошла в комнату, достала из компьютера диск и сунула его в карман джинсовой куртки. – Вряд ли Овечкин захочет со мной разговаривать в присутствии посторонних, – сказала она, обуваясь.

– Я не посторонняя!! – возмутилась Таня. – Я... жена!

– И я не посторонняя, – вскинула Татьяна голову. – И я почти что жена!

– Внешность, талант, страсть и криминальный изюм! – крикнул из кухни Попелыхин. – Ну что я говорил?! У нас Болотном девушки так не живут! Тань, может, ты сначала картину нарисуешь, а потом на подвиги пойдешь?!

– Я поеду одна! – крикнула Сычева. – Это идиотизм – переться на встречу с главным втроем!

Она выскочила из квартиры, хлопнув дверью.

– Ее убьют, – вздрогнув, прошептала Афанасьева. – Выследят и убьют. Но, кажется, я знаю, что делать...

* * *

Таксист попался болтливый.

Он нес всякую чушь про погоду, про грабительские налоги, про сумасшедшие цены на бензин, про беременную жену, у которой – «ну надо же! Отрицательный резус!» – и опять про погоду.

Сычева включила мобильный и теперь он вибрировал в беззвучном режиме, высвечивая на дисплее карантаевский номер. От бесконечной вибрации Сычева ощутила зуд во всем теле, поэтому сняла мобильник с шеи и убрала в сумку.

На Большой Садовой они попали в пробку. Потом еще в одну на Новинском бульваре.

В час, отведенный ей на дорогу, Сычева никак не укладывалась, поэтому сильно занервничала.

Таксист все болтал и болтал, теперь он комментировал новости, которые неслись из радиоприемника.

Сычева достала мобильник и попыталась набрать Овечкина, чтобы предупредить, что она задерживается. Но мобильник неожиданно оказался мертв – бесконечная вибрация окончательно его разрядила.

– Черт!

Машина, которая и так ползла с черепашьей скоростью, вдруг вздрогнула и остановилась. Движок заглох и на повороты ключа отвечал только кратковременными всхлипами. В салоне запахло жженой проводкой, из-под капота повалил дым.

– Приехали, – без особой паники сообщил болтливый водитель, выскочил из машины и побежал открывать капот.

– Черт! – Сычева выскочила на проезжую часть и под истеричные сигналы машин бросилась наперерез движению. До метро пилить и пилить. Такси здесь поймать нереально, да и двигаться оно будет так же медленно, как и первое. Оставалось одно: она скинула туфли и босиком побежала по направлению к скверу.

* * *

У подъезда с визгом затормозил «Хаммер».

Фонтан грязи, который он поднял, въехав в большую лужу, обдал Афанасьеву с головы до ног, испачкав юбку, белую блузку и даже лицо.

Татьяна, взвизгнув, отпрыгнула к подъездной двери. Ей было проще, чем Тане – на ней были темно-синие джинсы и свитер цвета асфальта.

Утерев лоб и щеки, Таня направилась к «Хаммеру».

– Зря ты это затеяла, – сказала ей вслед Татьяна. – Гораздо проще было воспользоваться такси.

Афанасьева рванула дверь на себя и... застыла в недоумении.

На водительском месте сидела дама преклонных лет с седой стрижкой под мальчика, в джинсах с дырами на коленях и в черной майке, у которой на груди была вышита стразами улыбающаяся кошачья морда. Дама курила длинную коричневую сигарету, стряхивала пепел в окно и, щурясь, насмешливо смотрела на Таню.

– Вася?! – как последняя дура спросила Таня, пялясь на блестящую кошку.

Дама взглянула на себя в зеркало заднего вида; пальцами, сжимавшими сигарету, поправила челку и разумно ответила:

– Вроде не Вася.

– Но это же «Хаммер» от Флека? – Афанасьева сделал шаг назад и осмотрела машину.