Изумрудные зубки

К контейнеру с пакетом мусора шла девушка в белом халате.

– Это нянечка из детского сада, – шепотом пояснила Таня. – Ждите меня здесь. – Она вскочила и быстрым шагом направилась к девушке.

Сычева и Татьяна видели, как Афанасьева что-то сказала девушке, потом забрала у нее мусор и протянула деньги.

– Она что, мусор у нее покупает? – удивилась Татьяна.

– Балда! Она няньке денег дала, что та ей азалию вынесла!

– А-а! Боюсь не будет ни денег, ни азалии.

Афанасьева подошла к баку, выбросила пакет и отряхнула руки.

– Ну вот, я все и организовала, – сказала она, заходя за контейнер. – Через пять минут у нас будет цветок.

– Цветок-то, может, и будет. А вот будут ли изумруды? – вздохнула Сычева, доставая из пачки новую сигарету.

Они снова уселись на травку и спинами привалились к контейнеру. Начал накрапывать мелкий дождик. Таня достала из сумки зонт, раскрыла его и пристроила над головой так, чтобы он прикрывал и подруг.

– Слышите, девки, а кто такой этот парень – Мурзилка?

– Это зверек такой сказочный, – объяснила ей Таня. – Что-то вроде Чебурашки, но без ушей. Кажется, он носит берет и шарфик.

– Нет, он больше на Покемона похож, – возразила Татьяна. – Только желтого цвета.

– Желтый Покемон, похожий на безухого Чебурашку, который ходит в берете и шарфике. Черт знает чем морочат головы детям! Вот я, девки, посещала в детстве детсад «Ромашку».

– А я «Дюймовочку», – улыбнулась Таня.

– А я «Кораблик», – засмеялась Татьяна.

– А я, девки, не представляю, как мы будем жить дальше, когда все это закончится. Вот достанем мы камни, спасем Пашку, Афанасьев вернется домой, бандюганы от нас отстанут – и что?! Конец нашей дружбе? Мы снова станем соперницами?! Что-то я не готова к такому повороту событий!

– И я не готова, – шепотом сказала Таня.

– И я не хочу быть вашей... соперницей, – призналась Татьяна. – Хотите честно? У меня никогда не было таких хороших, верных, бесстрашных и умных подруг.

– И у меня не было, вешалка! – Сычева вдруг всхлипнула и уткнулась Татьяне в плечо.

– А знаете, что, девочки?! – Афанасьева отбросила зонт и пересела так, что смогла обнять их обеих за плечи. – Ну их, мужиков этих! Ну и что, что мы любим одного человека! Давайте поклянемся, что всегда будем выше ревности, что обязательно будем встречаться, помогать друг другу и... и вместе праздновать Татьянин день!

– Идет! – Сычева отбросила сигарету и вскочила на ноги.

Девушка в белом халате семенила к мусорным бакам. В руках у нее был расписной керамический горшок с шапкой розовых кружевных цветов.

Девчонка сунула горшок Афанасьевой в руки, опасливо покосилась на садик и убежала.

Тани так резко склонились над азалией, что стукнулись лбами.

Изумрудов под зелеными стеблями не было.

* * *

– Не убегал я!!!

Для убедительности Глеб пару раз сильно ударился головой о стенку.

Сверху посыпалась штукатурка, а на лбу горячо запульсировала растущая шишка.

– Убегал, миленький! Убегал! – грустно сказала Луиза. – Вся деревня видела! Вся деревня ловила! – Она сидела на кровати, по-мужски сцепив руки в замок и свесив их между колен. Из одежды на ней был лишь малиновый лифчик и телесного цвета необъятных размеров трусы.

Лицо Луизы выражало крайнюю степень расстройства.

– Я... я тормоз не смог найти! Я же предупреждал, что водить не умею!!

Что теперь с ним будет, после побега, Глеб даже боялся представить.

– Не надо, миленький, дурочку из меня делать, – тяжело вздохнула Луиза и куда-то ушла.

«Сейчас вернется со скалкой», – в ужасе подумал Глеб. Почти теряя рассудок от страха, он присел на корточки и по-детски закрыл голову руками.

Она вернулась с наручниками.

Тяжелыми, ржавыми, отвратительными наручниками, напоминающими средневековые кандалы.

Афанасьев отпустил свою бедную голову и тихонько завыл на одной ноте.

– Ничего не поделаешь, миленький. – Луиза опять тяжело вздохнула. – Придется тебя пристегнуть.

Она взяла грубую, тяжелую табуретку, один наручник пристегнула к поперечной перекладине под сиденьем, а другой защелкнула на запястье Глеба. Ключ от наручников она засунула себе в лифчик.

Потом Луиза сделала вообще странную вещь. Принесла из кладовки связку пустых консервных банок и накрепко привязала ее к табуретке.

– Вот, – удовлетворенно сказала она. – Заниматься хозяйством тебе, конечно, будет тяжеловато одной рукой, но зато с этой конструкцией ты далеко не уйдешь. Я эти банки бычку своему, Ваське, на шею вешала. Он тоже к побегам был склонный. Ваську я съела, а банки остались.

Глеб поднялся с пола и, волоча за собой табуретку и громыхающую гирлянду, пересел на кровать.

– А спать как? – спросил он Луизу.

– А вот на бочок ляжешь, табуреточку рядом пристроишь, баночки разложишь, и спи себе на здоровье!

– Так тебе ж места не останется! – Глеб попытался усмехнуться, но усмешка не получилась, Афанасьев издал только странный, хрюкающий звук. Он лег на кровать и со страшным грохотом разместил на ней табуретку и банки.

– А я на полу лягу. Мне места много не надо, к удобствам я равнодушная, лишь бы ты, любимый, рядом был.

Она и правда, швырнула на пол одеяло, подушку, легла и через пять минут захрапела.