Изумрудный дождь

— Да я в него просто влюбился, — весело ответил Николас и, отложив подарок в сторону, принялся довязывать узел галстука, который он выбрал на сегодня.

Шарлотта, теребя руками юбку, набралась смелости и сказала:

— А мой галстук очень идет к вашему чудесному костюму.

Николас замер. Неужели она хочет, чтобы он надел ее галстук?

— Уверен, что ты права, — солгал он. Господи, да на нем, прямо в центре, огромный оранжевый цветок! — Но этот подходит лучше.

Шарлотта сникла, но тут же мужественно улыбнулась:

— Конечно, глупо дарить старый, поношенный галстук. Мисс Шеморти права. Она сказала, что вы его носить не будете.

Девочка повернулась, чтобы уйти, и Николаса пронзило неприятное чувство. Сначала гнев на няню за ее необдуманные слова, а потом стыд за себя. Он нанес ребенку незаслуженную обиду. Николас мысленно простонал, поняв, что ему придется выбрать одно из двух:

или еще большая отчужденность с Шарлоттой, или этот проклятый галстук.

— Ну что ж, мисс Шеморти ошиблась, — с изумлением услышал он собственный голос. — Мне твои галстук очень нравится. Я думаю, все мужчины сегодня просто с ума сойдут от зависти, когда увидят его.

С этими словами Николас стянул уже почти завязанный галстук и вытащил из коробки подарок Шарлотты. Он с ужасом посмотрел на сомнительное изделие, но искренняя радость племянницы прогнала все колебания.

Шарлотта метнулась вперед и торопливо вскочила ногами на кровать.

— Я умею его завязывать! — возбужденно воскликнула она.

Это, к удивлению Николаса, оказалось правдой. Для своих шести с небольшим лет девочка просто профессионально повязала галстук ему на шею. Николас отогнал подальше мысли о том, каким образом Шарлотта научилась этому искусству. Ведь ее отец уже давно не был дома.

— Идеально, — мечтательно вздохнула она. Неловко отступив назад, Шарлотта придирчиво оглядела Николаса: — Да, идеально.

Сомнения у Николаса оставались, однако они мгновенно улетучились, когда девочка посмотрела ему прямо в глаза с берущей за душу серьезностью.

— Спасибо, — прошептала она, а потом привстала на цыпочки и обвила худенькими ручонками его шею. Николас застыл не столько от неожиданного объятия, сколько от нахлынувших при этом чувств. — После моего папы, — с нежностью проговорила Шарлотта, — вы самый красивый мужчина на свете.

У Дрейка вдруг так защипало в глазах, что он зажмурился. Потом медленно поднял руки и неловко укрыл ее ласковым объятием.

— Разыщи мою сестру.

Это было первое, о чем распорядился Николас, войдя в кабинет к своему помощнику.

Берт поднял глаза от разложенных бумаг. Очки сидели чуть не на самом кончике его носа, а длинные волосы в беспорядке свисали на лоб. Начав было отвечать, он замер с открытым ртом при виде нового галстука своего хозяина. Николас скосил глаза себе на грудь и, казалось, тоже изумился. Выйдя из дома, он хотел сразу снять это безобразие. Но не тут-то было: узел был завязан намертво. Николас вымученно улыбнулся, чем вновь поверг в изумление своего помощника. Нахмурившись, он сердито повторил:

— Разыщи мою сестру.

— Вашу сестру, сэр? — переспросил Берт, в замешательстве убрав растопыренными пальцами волосы со лба. — Ту, которая в Париже?

— Да, Берт, именно ее, — нетерпеливо бросил Николас. — У меня лишь одна сестра. Пусть возвращается. — Он направился к двери своего кабинета, но остановился и добавил: — А пока будешь этим заниматься, разыщи заодно и ее никчемного мужа. Вполне может статься, что Шарлотте это не поможет, но клянусь, родителей я ей верну.

Выбравшись из-за стола, Берт проследовал за Николасом в его кабинет.

— Незамедлительно займусь этим делом, сэр. И пожалуй, я могу предложить новый вариант для мисс Синклер, — с самодовольным видом закончил он.

Однако от последовавших слов Николаса лицо у него вытянулось.

— А вот мисс Синклер забудь.

— Забыть, сэр? — не веря своим ушам, переспросил Берт.

— Да. Забыть. Я решил больше не заниматься собственностью мисс Синклер.

— То есть как, сэр? Почему? Николас рассмеялся:

— Потому что вместо этого я собираюсь на ней жениться!

Неожиданно для себя Николас высказал свое самое заветное желание. И дело было совсем не в доме на Шестнадцатой улице.

Он представил себе Элли: как она, задумавшись, рассеянно убирает выбившуюся белокурую прядку; как вызывающе называет его Дрейком; как бесстрашно стоит на своем; какими мечтательными сделались ее глаза, когда она заговорила об океане. Ему хотелось наполнить ее дни счастьем, а ночи — страстью. Николас признался себе, что уже не может представить своей жизни без этой женщины.

Все эти годы он не разрешал себе ни с кем слишком сближаться. Люди в конечном счете всегда разочаровывают и предают. Но Элли не из таких. При всем ее упрямстве Дрейк ни у кого не встречал такой преданности близким людям. Одна лишь мысль об одиннадцатилетней девочке, изо всех сил старающейся защитить Джима от безжалостного мальчишки, наполняла Николаса желанием самому укрывать и защищать. И он не собирался позволять, чтобы ее страх перед своими чувствами взял верх над тем, что возникло между ними.