Известие о похищении

Пачо Сантос, проявляя изобретательность, тоже старался хоть чем-то занять своих охранников, ибо когда им надоедало играть в карты, крутить десять раз подряд один и тот же фильм или хвастать мужскими подвигами, они начинали слоняться по комнате, как львы в клетке. Сквозь отверстия в масках виднелись красные глаза. Единственное, на что они могли рассчитывать, – это несколько дней отгулов. После такой недели сплошных гулянок, беспробудного пьянства и наркотиков становилось еще хуже. Употребление наркотиков, и не только на службе, было запрещено и строго наказывалось, но любители этого дела всегда находили способ обмануть бдительность начальства. Как правило, курили марихуану, а когда припекало, принимали несколько таблеток «базуки», способной толкнуть на любое безрассудство. Как-то один из охранников, прошлявшись всю ночь по притонам, рано утром с криком ввалился в комнату Пачо. Парню привиделся черт с кровавыми глазами, пучками торчавшей из ушей щетины и адским запахом паленой серы. Ему очень хотелось закончить праздник в компании пленника. «Ты не представляешь, какой я злодей», – сообщил охранник, глотая в шесть часов утра двойную порцию водки. Следующие два часа пьяница в порыве откровенности рассказывал о себе, хотя никто не тянул его за язык. Когда он в конце концов отключился, Пачо едва не решился бежать.

В плену Пачо с особой радостью перечитывал письма читателей, которые «Тьемпо» по инициативе Марии Виктории специально для него публиковала на первых страницах без купюр и сокращений. Последняя фотография его детей, напечатанная в одной из заметок, вдохновила Пачо тут же написать им письмо, полное сентиментальных признаний, может быть, смешных, для тех, кто не страдал. «Я сижу в этой комнате, прикованный к кровати, и на глазах у меня слезы». С тех пор он написал жене и детям несколько откровенных писем, но ни одно из них так и не сумел отослать.

После смерти Марины и Дианы Пачо потерял всякую надежду, как вдруг возможность бежать ему представилась сама собой. Он уже не сомневался, что находится в одном из кварталов, прилегавших к проспекту Бойака на западе столицы. Хорошо знакомый район: Пачо часто в часы пик ехал из редакции домой этим путем, сюда же он направлялся и в день похищения. Здесь преобладали типовые жилые застройки со стандартными домами, похожими как две капли воды: гаражные ворота, крошечный садик, верхний этаж с видом на улицу, на всех окнах железные решетки, выкрашенные белой краской. За неделю ему даже удалось определить точное расстояние до пиццерии и узнать, что соседняя фабрика – не что иное, как баварская пивоварня. С толку сбивал только ненормальный петух, который в первые дни просто пел, когда ему вздумается, но через несколько месяцев начал еще и менять место: то он кричал где-то далеко в три часа дня, то прямо под окном в два часа ночи. Пачо еще больше удивился бы, если бы узнал, что Маруха и Беатрис совсем в другом месте слышат то же самое.

В торце коридора было окно: через него можно выпрыгнуть во внутренний двор, потом по развесистому дереву взобраться на увитый плющом каменный забор. Что находится за забором, он не знал, но поскольку дом угловой, считал, что там должна быть улица. Почти наверняка на ней расположены продуктовая лавка, аптека и автомастерская. Последнее было, скорее, минусом, ибо мастерская могла служить ширмой для похитителей. Однажды Пачо слышал с той стороны какой-то спор о футболе, и голоса, несомненно, принадлежали его охранникам. Во всяком случае, путь через забор казался простым, но все остальное оставалось непредсказуемым. Так что лучшей альтернативой казался туалет: бесспорным преимуществом было то, что только туда ему разрешалось ходить без наручников.

Ясно, что бежать нужно днем: ведь он никогда не просился в туалет среди ночи, даже если не спал, а смотрел телевизор или писал, сидя на кровати; необычная просьба могла вызвать подозрения. К тому же уличная торговля закрывалась рано, после семичасового выпуска новостей соседи расходились по домам, и в десять окрестности пустели. Даже по пятницам кипучая вечерняя жизнь Боготы замирала, слышалось лишь неторопливое пыхтение пивоварни да короткий вой скорой помощи, выруливающей на проспект Бойака. Кроме того, ночью будет трудно быстро укрыться на пустынной улице, когда двери лавок и домов надежно заперты на засовы и щеколды.