Извращенное Притяжение

— Я знаю. Вот почему я спросила кого-то, могут ли они купить мне. Я предвидела, что мне самой будет трудно что-то получить, потому что люди, похоже, думают, что ты можешь решать, что я делаю или не делаю.

— Ты не подошла ко мне с этим вопросом.

— Ты не стал бы продавать мне наркотики, не так ли? Судя по твоему сердитому виду, я сейчас получу лекцию. Я действительно не уверена, что у меня хватит сил после прошлой ночи.

— Нет, конечно, я не позволю тебе покупать наркотики! Я сам принимал это дерьмо. Героин, кокаин, даже кристалл. Я знаю, что они делают с телом. Это разрушает тебя. Твое тело, твой разум, все.

Я горько рассмеялась.

— Я и раньше танцевала с дьяволом. Я знаю, что они делают.

Часть меня была рада за заботу Адамо, но большая часть чувствовала себя пойманной и обороняющейся. Я так устала, с прошлой ночи, от попыток забыть свои извращенные чувства. На вечеринке и с Адамо я на несколько часов забыла о матери, но сегодня утром все вернулось ко мне. Я не могла уйти от реальности, по крайней мере, ненадолго, не без моих старых пороков.

— Как давно ты чиста?

Я закрыла капот и вздохнула.

— Уже почти год.

В глазах Адамо боролись беспокойство и разочарование.

— А теперь ты хочешь выбросить это в окно, за что?

Я думала точно так же в первую ночь после нашего возвращения из Вегаса, одна в своей палатке после того, как все отказались продавать мне. На мгновение я подумала, чтобы поехать в следующий большой город, где меня никто не узнает, а тем более не узнает, что я девушка Адамо, как все здесь меня называют. Собрав последние остатки решимости, я осталась на месте и провела большую часть ночи, уставившись в потолок своей палатки, слишком боясь заснуть и быть преследуемой новыми воспоминаниями, разбуженными моей недавней поездкой в Вегас. Стать трезвой и оставаться чистой было нелегко. Это самое долгое время, когда мне удавалось держаться подальше от наркотиков с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и я почти бросила все это из-за моей матери. Однажды она разрушила мою жизнь, и я почти дала ей возможность сделать это снова. Я была зла на себя, но, как обычно, слишком горда, чтобы признаться в этом.

Я сверкнула глазами.

— Ты даже представить себе не можешь, какие образы прокручивались в моей голове с тех пор, как я увидела свою мать. Всплыло так много похороненного дерьма. Это разъедает меня, и я знаю, что единственный способ остановить это отвлечь себя наркотиками.

Адамо подошел ближе. Я могла сказать, что он хотел прикоснуться ко мне, быть может, даже обнять, и я хотела этого, но все еще не двигалась. Прошлой ночью наши тела соединились, подпитываемые страстью и возбуждением, теперь каждое прикосновение будет наполнено эмоциями, с которыми я не хотела иметь дело.

— Воспоминания возвращаются в два раза хуже, когда эффект ослабевает, Динара. От них не убежишь. Я тоже пытался.

Черт, потребовалась каждая унция сдержанности, чтобы не броситься в его объятия. Я хотела, чтобы он обнял меня, но не хотела выглядеть слабой. Хотя, наверное, было уже слишком поздно. В Лас-Вегасе я совершенно потеряла голову. Образ матери выворачивал меня изнутри, заставлял чувствовать себя маленькой девочкой. Она так сильно изменилась за эти годы, с тех пор как папа больше не платил за ее косметические процедуры, и она работала дешевой шлюхой, но мой разум вернул прошлые образы.

— И что мне теперь делать? — тихо спросила я, придвигаясь к нему поближе.

— Что бы это ни было, я всегда рядом, но ты не нуждаешься в наркотиках, Динара.

— Ты не знаешь, в чем я нуждаюсь. Ты не можешь. Не раньше, чем не проживешь то, что пережила я. Единственное, что заставляет боль на время уйти, это наркотики.

— Так не должно быть.

Он был прав. Я слишком упорно боролась, чтобы добраться туда, где была сейчас. Адамо коснулся моей щеки, и я прижалась к нему.

— Мы придумаем, как тебе пройти через это дерьмо. Вместе.

Я кивнула.

— Вместе.

ГЛАВА 17

В ту ночь Динара присоединилась ко мне в палатке, но она была неспокойной.

— Мы можем уехать куда-нибудь еще? Куда-нибудь подальше от всех, где мы сможем поспать на улице без палатки? Я чувствую, что все вокруг меня смыкается.

Ее голос был неуверенным.

— Конечно, — пробормотал я.

Мы собрали вещи и отогнали мою машину примерно на километр от лагеря. Завтра не день гонок, так что это не проблема. Мы разложили наши спальные мешки и подушки на земле, пока не создали просторную кровать под звездами. Некоторое время мы сидели рядом, глядя в темноту. Вдалеке огни лагеря освещали горизонт, но скоро и они погаснут. Я поставил газовую лампу позади нас на самое маленькое пламя, создавая достаточно света, чтобы мы могли видеть наши лица.

— Я думала посмотреть записи, которые ты мне дал, но мне страшно. Если вид моей матери уже так сильно выбил меня из колеи, то что будет со мной, когда я увижу всех этих мужчин и то, что они сделали?

Она захлопнула рот, сожаление промелькнуло на ее лице. За те месяцы, что я знал Динару, я узнал о ней одну вещь: она ненавидела признаваться в слабости или в том, что считала слабостью. Я переплел наши пальцы.