К. Бубера. Критика житейской философии

Но позвольте продемонстрировать вам, хвостатые друзья мои, некий особый фокус, в коем собраны все магизмы и фантазмы, какие только видел мир. Хватаю, милостивые государи, себя за хвост, поворачиваю оный дважды и трижды — и, чудеснейшее превращение, — лоб мой мудрый и высокий лысеет, — серые окологлазники превращаются в очки, голос мой гнусит — и вот я рычу самым тихим образом. — Эстетики том первый и последний. Желал бы сгрызть эту дрянную прилипальную машинку, коей имя рифма — я очень, и очень и очень хорошо-с знаю всю ее насквозь (туда и сюда), вот поэтому-то я и желаю ее истребить. Вы увидите, о, вы увидите, как я разрежу ее на кусочки, к каждому приклею ярлычок — в этом музее, где на полочках в небесном порядке будут разложены «трехстопные на аю, ает и на ой», где будет существовать изумительная сверхумная система; где стенки будут забраны диаграммами накоплений того или иного краезвучия — посредине водружу я великую дыру — кругом я буду кататься с нестерпимым воем и воскликну: о, поистине эта ежеминутная дыра выше и слаще и милее всех штучек, что я — хитрейший из поджигателей! — собрал в монстротеке моей на радость зловонных и гулкотупых крыс! Я научу тебя, собачье семя, ненавидящее самого себя и только уныло притворяющееся, что ты веришь в свое «высокое призвание» — всему, чего ты хочешь. Ты запоешь таким дивным голосом, что скажут кругом: «Силы небесные, не ангелы ли это пришли на землю?» — Это ничего мне не будет стоить, ибо я хорошо буду знать, что именно суть ангелы в твоем псином представлении и от чего приходишь ты в телячий твой восторг. Вот тогда-то я и скажу тебе: «Апельсинчик! бросил бы ты крутить свои выкрутасы с перекрученной уже несчастной твоей осью!» — и с дыровым визгом хлопнет тебя залетный космический гастролер, а медь твоего лба осядет и грузно хлюпнет под его благородным ударом. Тогда бесстыдное, голое, мокренькое животное, ты станешь на четыре лапы и пойдешь копаться в собственном навозе, — ну, конечно, уж там-то ты обретешь жемчужину своего «высокого призвания»!

Еще один поворот серого хвоста. Будем же рассуждать здраво. Позволим себе эту роскошь хоть раз за всю жизнь. И вот что из сего… Тыква на плечах качается и ритмический ее визг приводит обладателя ее в тихую радость. Подумайте, как хорошо: тыква качается, дом мой еще не горит, землетрясение случилось не в моей стране, наводнения у нас бывают редко, город мой чист и мил, женщины в количестве, превышающем спрос — ах, как славно… Но здесь кончается довольное посапывание, грозен и мудр опять восстает кот Мур.

О, славный, о, великолепный кот! О, лучший! О, величайший котище! Трижды и четырежды лобзаю твои уши! Все! (Радостный визг и общие долго несмолкающие аплодисменты).

Бесплотные образы

I

(Аншлаг)

Манифестация мечтыДа здравствует в стихах Буберы!..Вскипайте, нежные мечты,Как огнемолвные брустверы,

На хладные времян черты,На эти лживые химеры.С дымножелезной высотыЯ разгонюсь на призрак серый, —Манифестация мечтыВекам объявлена Буберой!

II

(Каминная)

Твое здоровье, милый друг,Весны созданье, Мина!Тебе — мечтательный досуг

И песня у камина,Он был мудрец, он был богатДивительной судьбою,Но и его манил агат,Сиявший за трубою.И даже, если ты былаСентенцией поэта,Все ж перед нами проплылаНездешняя комета, —И все вселенские котыВ мечту поникнув знойно,

Твердят одно: — что только тыБыла бы их достойна.

III

(Китайская)

Час подсолнечный горек и скучен  Враг мой злейший, —А я с полудня измучен  Темноглазою хитрою гейшей.Хоть мила нам вознесшихся пагод  Повилика витая,Знаю, тени вечерние лягут,

  я уйду из Китая.В вечер мартовский, призрачный, зябкий  В нашем дружеском хореРазве изредка вспомнятся лапки  Из-за дальнего моря.Отчего же нам берега жалко,  Где мы были гостями,Словно старая в сердце гадалка  Постучала кривыми когтями.

IV

(Собакам)