К чему снились яблоки Марине

– Я сожалею о случившемся. Вероятно, вы сделали все, что могли, что было в ваших силах, ведь вы не Господь Бог, хотя вчера вы почти утверждали обратное. Теперь, после ваших бредовых обещаний и предложений, я чувствую себя глупо, как будто из-за меня миссис Бакли отправилась на тот свет. Советую впредь не играть на чувствах людей, которые готовы все отдать, чтобы их близкие остались живы.

Доктор кивнул:

– Вы правы, конечно, я ошибался. Ничего бы не вышло, она поняла это раньше. Теперь послушайтесь моего совета – сегодня вам лучше остаться тут. Во-первых, у меня есть основания полагать, что ваше сердце опять барахлит. Мне не нравятся ваша бледность и синева на губах. Кроме того, вам угрожает реальная опасность, и будет лучше, если вы на время скроетесь.

Серж нервно хохотнул:

– Нет, вы, определенно, сумасшедший, и даже опасный сумасшедший. Зачем все это, от кого и от чего я должен скрываться?

– Поверьте, есть причины.

– Я вам не верю, – отрезал Серж.

– Тогда сестра вас выведет тем же путем, что вы проделали, идя сюда.

– А что, тут нет другого выхода?

– Для вас нет.

Мэтт Девис уже пять часов сидел возле центрального входа, ожидая Сержа. Он находился в больнице с утра, собственно, с утра он его и ждал. Все было готово для эксперимента еще до полудня. После обеда состояние Аннет стало ухудшаться, Дэвис нервничал и не понимал, почему бы доктору не поторопить «Ловца», так он его теперь прозвал. Но Робинс не собирался этого делать, объясняя, что никакого давления, только желание и добрая воля. Когда стало ясно, что Аннет уходит, он, страшно матерясь, поклялся наказать этого парня. Он видел убитых горем мужа и дочь Аннет. Он все время задавал себе вопрос: почему ее душа не захотела удержаться ради них? Почему доктор так уверен, что никто из них не смог бы ее вернуть?

Его дочь Кэри лежала в палате этажом выше. Он каждый день заглядывал в ее неподвижное лицо и всякий раз надеялся, что увидит в нем знак возвращения. Иногда казалось, что восковая бледность исчезла, что порозовели губы и на них появилась тень улыбки. Он подолгу разговаривал с ней – так советовал доктор, да и ему самому хотелось. Раньше поговорить не получалось, она проживала свою безумную подростковую жизнь и редко дослушивала до конца то, что говорил отец. Сегодня он рассказал, как не удался эксперимент, но добавил, что все сработает, если…

Если ее дружок захочет, а если не захочет, то тогда он его точно посадит.

Доктор постучал по спине детектива, выведя того из глубокой задумчивости:

– Все сидишь, ждешь? А зачем? Что ты собираешься ему сказать? Он ни в чем не виноват, не в нем дело. Она сама не захотела. Я, наконец, понял это, когда Сагрине опоздал, и я даже догадываюсь почему. Скорее всего она ему помогала отыграться, а потом, может быть, захотела еще выше взлететь, чтобы дальше увидеть, и там ей открылось что-то такое, после чего она передумала возвращаться. Что это, мы не узнаем. Но ей оттуда виднее. Может, она его уже там ждет. Я ведь часто замечал, случается так: человек уже по всем признакам не жилец, уже не надеешься, и вдруг чудо – а это его душа поднялась высоко и прозрела. И увидела она, что есть еще не законченная работа в этом теле. Помню случай с одним пациентом. Уже ничего не ждали, кроме конца, да и никто его, собственно, тут и не стремился удержать, кроме докторов, разумеется. Человек был тяжелый, многим жизнь испортил, а у многих и отнял, так вот… не тут-то было, вернулся, еще лет двадцать прожил, а знаешь для чего? Душу свою наизнанку выворачивал, писателем знаменитым стал, потому и вернулся. А этого Сагрине оставь в покое, и бойфренда твоей Кэри тоже. Если душа твоей девочки поймет для чего, то найдет дорогу домой.

Среди ночи Серж проснулся от странных звуков. В ушах стоял звонкий смех, лепет, шушуканье и возня. Казалось, что где-то затевается веселая игра и его вот-вот туда позовут.

Очень хотелось встать. Тело и голова были легкими от удивительного состояния лопнувшей внутри оболочки. Близко, очень близко зазвенел тонкий девичий голосок. Серж хотел было посмотреть, откуда он доносится, но не смог повернуть головы. А голосок звал, манил. Наконец он ясно расслышал слова: «Ну чего ты застрял! Руку, руку давай!» Он изловчился, потянулся и почувствовал, как невероятная сила оторвала его от кровати и стремительно увлекла за собой. Он летел над землей, среди тысяч, а может, миллионов светящихся пузырьков. Они сталкивались и разлетались, кружились и падали. Он знал, что летит рядом с ней. Не видел этого, не чувствовал, но знал. Было хорошо, как никогда раньше. Хорошо, потому что теперь навсегда.

Сказка о перекрестке