К чему снится кровь

– Чего ты орешь, придурок? – Вален потерял терпение. – Пошли! Ты что, к полу прирос?

Он начал трясти Ника, с тревогой вглядываясь в его побелевшее лицо. Наконец тот почувствовал, что может двигаться.

– Тут сквозняк! В дневнике было написано про сквозняк… помнишь? – затараторил он, сбиваясь и хватая ртом воздух.

Вален плюнул от злости.

– Что ты мелешь, козел? Не бойся.

Сам он страха не ощущал, только брезгливость. Ни темнота, ни мертвецы не могли его напугать. Тем более сквозняки. Вален проклинал Ника за трусость.

– Идем! Сквозняк тебя не съест!

– Ты тоже его почувствовал? – Ник весь дрожал. – Ведь так? Признайся…

– Да. Ну и что? Подумаешь… потянуло холодом. Ничего страшного.

Он соврал для пользы дела. Ник безучастно поплелся за ним.

Луч фонаря уперся в дверь с резьбой по краям. Вален с любопытством рассматривал узор и надпись на непонятном языке. На самой двери – посередине – распятие, выбитое из камня.

– Это здесь…

Вален толкнул дверь, и она открылась: запоры проржавели и прогнили до трухи. В центре небольшого прямоугольного помещения – каменная гробница. Над ней, на куполообразном потолке, приятели увидели грубое лепное украшение с ангелами и множеством причудливых завитков.

– Довольно слащаво, – пробормотал еле слышно Ник. – Плохой вкус!

Вален не счел нужным спорить. Его это не интересовало. Совсем другое заставляло напряженно работать его ум: как открыть каменную крышку? Она казалась довольно тяжелой. Каменная девушка, грубо вытесанная, опустила веки – по всей видимости, она изображала ту, чей покой они собирались нарушить.

В самом склепе оказалось интересно и совсем не страшно. По бокам надгробия возвышались еще два постамента, но они оба оказались пусты. Видимо, безутешные родители собирались упокоиться здесь, рядом со своей красавицей-дочерью, но что-то не сложилось. Даже Ник приободрился настолько, что мог критиковать эстетическое оформление надгробия. Оно действительно выглядело безвкусным.

– Не трогай пока ничего, – озабоченно произнес Вален.

Он оглядывался в поисках какой-нибудь прочной палки, которую можно было бы использовать в качестве рычага. Ничего подходящего не нашлось.

Крышка каменного саркофага оказалась неподъемной. Приятели с большим трудом сдвинули ее – совсем немного, – но в образовавшуюся щель уже можно было просунуть черенок лопаты. Так, по сантиметру, им удалось проделать большое отверстие.

– Вален, посвети!

Луч фонаря выхватил из темноты обрывки полуистлевшего бархата, какие-то сухие цветы.

– Гляди, тут еще один гроб! – недовольно пробурчал Вален. – По-моему, он железный. Вот черт!

– Прекрати! – возмутился Ник. – Не кощунствуй в присутствии покойницы!

– Черт тебя возьми, Ник! У нас с тобой нет сварочного аппарата. Мне даже не пришло в голову, что они могли устроить такую штуку, как железный гроб. Зачем? Раньше это было не принято.

– Откуда ты знаешь? – Нику не нравился тон Валена, и особенно то, что он упоминал нечистую силу. – Ты уверен, что гроб действительно железный?

– Возьми и пощупай!

– Нет! – Ника затошнило при одной мысли, что придется лезть в темноту саркофага рукой. – Дай я посмотрю…

Он взял фонарь и стал разглядывать, что там внутри на самом деле. Гроб действительно оказался железным – между остатками бархата поблескивала тусклая свинцовая поверхность. Но… Ник наклонился ниже…

– Здесь стекло! Вален, смотри, стекло! Только оно ужасно мутное. Дай мне какую-нибудь тряпку!

Он обмотал тряпкой черенок лопаты и протер поверхность окошечка. За стеклом проступили черты молодого женского лица, совершенно не тронутого тлением, – белая кожа, черные брови и ресницы, темные губы…

С того момента, как Ник взглянул на мертвое лицо, он начал утрачивать чувство реальности происходящего. Его сознание стало как бы «подвешенным». Он был здесь и не здесь. Голос Валена доходил до него словно издалека.

– Не стой истуканом! Поищи что-нибудь, чем можно разбить стекло.

Отстраненный и безразличный, Ник направился к нише, в которой лежал его фонарь.

– Ничего подходящего…

Он осветил все углы. Пусто. Пришлось выйти в коридор, продолжая шарить по полу лучом фонаря. Шевельнулось неясное беспокойство, – и в этот момент он заметил то, что нужно: железную кочергу. Пересиливая слабость во всем теле, Ник вернулся к саркофагу.

– Давай быстрее, и пошли отсюда. Я больше не могу… Меня сейчас стошнит! – он слышал собственный голос откуда-то со стороны, незнакомый и дрожащий.

Вален засунул фонарь внутрь отверстия и направил на окошечко. Вдруг нежное и одновременно яркое розовое сияние полыхнуло в темноте склепа. Ник отшатнулся.

– Они здесь! – ликовал Вален. – Я же говорил! Я знал! Ах вы, мои хорошие! – обезумев от жадности и возбуждения, он начал изо всех сил колотить кочергой по стеклянному окошку гроба.

Ник не смотрел в его сторону. Он видел совсем иное. Прямо перед ним, там, где свет фонаря поглощала густая тьма, раскачивалась зыбкая фигура в плаще. Полы зловещего одеяния плавно развевались, как будто ветер играл ими…

– Это… смерть?

К кому был обращен его вопрос, Ник не знал. Никто ему не ответил. Оцепенение сменилось диким, нестерпимым ужасом.