К чужому берегу. Предчувствие.

Он поклонился мне очень почтительно, очень церемонно, и я ответила ему тем же, ощутив, правда, некоторое замешательство от того, что выгляжу так по-домашнему. Но когда он выпрямился, и наши взгляды встретились, я заметила, как мелькнул в его глазах огонек нескрываемого мужского интереса. Этот огонек мелькнул всего на миг, и Талейран, славившийся самообладанием, тут же погасил его, но я уловила этот знак и улыбнулась.

— Приветствую вас, Морис. Даже не спрашиваю, почему…

— Почему так поздно? Но, друг мой, вы, конечно же, знаете, что для меня это не время. Человек, который просыпается в полдень, может позволить себе визит вежливости ночью.

— Полагаю, не только эти соображения руководили вами, не так ли?

— Не только. — Тон его стал серьезен. — Я не хотел привлечь слишком много внимания к нашей встрече. Сегодня… э-э, сегодня я был у герцогини Фитц-Джемс, и ищейки Фуше[2] полагали, что мой вечер закончится, как всегда, за партией реверси

[3]. Поэтому они оставили меня. Я приехал к вам абсолютно незамеченным, и ваша репутация, мадам, не пострадает.

— Благодарю. Это единственное, что меня беспокоило, — сказала я не без иронии, понимая, что, конечно же, не мое доброе имя заставляло его принимать такие меры предосторожности.

Он окинул меня внимательным взором, и снова огонек восхищения, уже знакомый мне, мелькнул в его глазах.

— Невероятно. Мне сказали, вы произвели на свет сына в конце февраля? Но в это невозможно поверить: вы свежи и стройны, как флорентийская роза. Или… как бретонская гортензия?

Я засмеялась:

— Какой ботанический комплимент! Я получила его благодаря скудной кухне придорожных харчевен. Пища в них так ужасна, что поневоле станешь стройной. А вам доносят о каждом моем шаге, Морис? Вы весьма осведомлены.

— Осведомлен? Увы, это слишком сильно сказано. Но когда генерал Дебелль привез в Париж вашего мужа, я не удержался от соблазна и переговорил с ним.

— С моим мужем? — вырвалось у меня.

— Нет, — сказал Талейран после паузы, и лицо его сделалось чуть холоднее. — Конечно же, я говорил с генералом Дебеллем. Он и сообщил мне о вашем новорожденном сыне.

Возникло некоторое молчание. Пытаясь совладать с чувствами, я пригласила Талейрана присесть, хотела позвонить, чтобы попросить служанку принести нам чаю, но министр остановил меня, сказав, что не стоит тревожить кухарок и будить весь дом.

— Я не отказался бы от бокала вина. И если вы собственными руками нальете мне его, я буду счастлив, госпожа герцогиня. Я поняла, что ему не нужны лишние свидетели. В старинном буфете было отличное анжуйское и бисквиты в серебряной корзинке, я подала их к столу, разлила вино по бокалам, размышляя в это время о том, добро или зло привело Талейрана нынче ко мне. Мне очень хотелось расспросить его об Александре, в частности, узнать, где он в Париже находится, — я ведь не сомневалась, что министру известно об этом, но у меня было чувство, что разговоры о герцоге вызывают у Талейрана какой-то внутренний протест. Что было его причиной? Тут я терялась в догадках. Можно было заподозрить и некоторую ревность. Морис никогда не отзывался о моем муже восторженно, напротив, всегда заявлял, что тот «не понимает, каким сокровищем владеет». Но в то же время было как-то странно думать, что столь хладнокровный, умный человек может поддаться такому бесплодному и в данном случае бессмысленному чувству, как ревность. Впрочем, кто их разберет, этих мужчин, с их вечным соперничеством!

Как бы там ни было, разговора о муже я не могла пропустить. Поэтому и спросила Талейрана прямо, известно ли ему что-либо о герцоге дю Шатлэ.

Внимательно глядя на меня, он пригубил вино.

— Гм, мадам, мне известно многое. Я знаю, например, что ваш супруг живет в гостинице «Нант» вместе с десятком других роялистов, среди которых и Кадудаль. И я знаю даже то, что первый консул весьма недоволен их поведением.

— Почему?

— Первая встреча в Тюильри потерпела фиаско. Бонапарт намерен еще раз пригласить их к себе. Но скажу вам честно: он не любит отказов и не забывает унижений.

— Неужели мой муж и его друзья повели себя так, что генерал расценил это как унижение?

— Видите ли, милая моя… Наш генерал — человек особенный. Признаюсь, иногда, чтобы унизить его, достаточно просто с ним не согласиться.

Мысли у меня метались. Конечно, чего-то подобного вполне можно было ожидать. Александр бывает горяч и вспыльчив, его никто не назовет хорошим переговорщиком, а Кадудаль тоже известен своей непримиримостью. Стоит благодарить Бога, что они еще живы. Завтра же я должна найти гостиницу, названную Талейраном, и увидеться с мужем. Я хотела знать о каждом его шаге… мне казалось, я могу чем-то помочь ему, от чего-то предостеречь. Да что там говорить: я просто хотела быть рядом!

Министр следил за моим лицом, потом усмехнулся:

— Бьюсь об заклад, вы думаете, как поскорее встретиться с герцогом. Вечером, когда слуги сообщили мне о вашем появлении в Париже, я даже был удивлен, узнав, что вы сразу же не бросились на его поиски.

— Я не знала, где он, — проговорила я. — Это правда. Я надеялась узнать это от вас.