К предательству таинственная страсть...

Если бы речь шла о присуждении Булату Шалвовичу какой-то литературной премии — я был бы “за”. Если бы о награде — тоже “за”. В конце концов я и за то, чтобы ему присвоить звание “Почётный гражданин России”, если бы такое было. Но почётный гражданин Калужской области… Для этого хотя бы нужно было уважать эту область, людей, живущих в ней. А Булат в своих многочисленных интервью и статьях, опубликованных в московской прессе, пренебрежительно относился к Калуге и калужанам, в одной из публикаций нарочито исказил фамилии реальных действующих лиц (заведующего облоно Сочилина, например, обозвал Сучилиным).

Первую свою книгу стихов, изданную в Калуге, он называл “книжонкой, за которую мне стыдно”. А тогда, в конце 50-х, стыдно ему не было. Я помню, как он гордился ею. А потом… Вот, мол, каков в провинции уровень… А между тем стихи в той книге были не такие уж и плохие, по крайней мере не хуже тех, что печатались позднее.

Редкие наезды Б. Окуджавы из Москвы в Калугу были окружены тайной. Кроме общения с сотрудниками “Молодого ленинца” у него не было никаких общений с калужанами, в том числе и с местными литераторами.

В этом плане совсем иной пример показывает Станислав Куняев. Он обязательно встретится с товарищами по перу в Союзе писателей Калуги, проведёт публичные встречи с читателями. А скольких калужан опубликовал он в своём журнале “Наш современник”!

Считаю, что при примерно равном уровне поэтического творчества этих двух людей Станислав Юрьевич значительно больше сделал и делает для Калуги и калужан. Вот кто заслуживает присвоения звания почётного гражданина области!”

Время потихоньку всё расставляет по своим местам. В центре Калуги на здании, где в прошлом веке издавалась газета “Молодой ленинец”, висит металлическая доска, гласящая, что здесь работал выдающийся поэт нашего времени Булат Шалвович Окуджава, которому присвоено звание “почётного гражданина” города Калуги. Мне (возможно по заслугам, а может быть, для “идеологического равновесия”) в те же годы было присвоено звание “Почётного гражданина Калужской области”. Одним словом, как пел Окуджава, “вот так и живётся на нашем веку — всё поровну, всё справедливо”… И зря он сам, как писал калужский литератор Демидов, назвал свою первую книжку, изданную в Калуге, “книжонкой, за которую мне стыдно”… Да, она открывается циклом стихотворений о Ленине, но помимо строк, процитированных в газете “Весть”, в книге живёт неглубокая, но и не бесчестная Лениниана, сотворенная Булатом в 1956 году аккурат к XX съезду партии:

Мы приходим к нему за советом,приходим за помощью,

мы встречаемся с ним ежедневнои в будни, и в праздники.

Написано искренне, а главное, что никто из знаменитых либералов — шестидесятников той эпохи не избежал соблазна создания Ленинианы.

Помнится, как в разгар перестройки Виталий Коротич щедро публиковал групповые цветные фотографии этих ленинцев в своём журнале “Огонёк”, выходившем тогда пятимиллионным тиражом. “Нас мало, нас, может быть, четверо!”

— восторгался А. Вознесенский своей компашкой: он сам, Е. Евтушенко, Р. Рождественский и “Белка — (Б. Ахмадулина) божественный кореш” — в заснеженном Переделкино, под деревьями, с дежурными улыбками прижавшиеся друг к другу, все в дорогих дублёнках, у каждого в послужном списке поэма о Ленине: у Евтушенко “Казанский университет”, у Вознесенского “Лонжюмо”, у Рождественского “210 шагов” (если считать от Спасской башни до Мавзолея). Поэмы эти — дорогого стоили. Каждая из них не только идеологическая “охранная грамота”, но и свидетельство благонадёжности, можно сказать, дубликат партбилета, пропуск в кабинеты на Старой площади. Правда, у “божественного кореша” ничего о Ленине не было, но из своей родословной она кое-что наскребла на целую поэму о своём итальянском предке Стопани, чей прах похоронен в Кремлёвской стене, поскольку он был революционером и другом самого Ленина.

Однако вскоре место “божественного кореша” в знаменитой четвёрке на огоньковской странице занял — Булат Окуджава, у которого был настоящий полноценный стихотворный цикл о Ленине. Из его первой книги “Лирика”, вышедшей в Калуге в 1956 году: “Мы приходим к нему за советом, приходим за помощью. Мы встречаемся с ним ежедневно и в будни, и в праздники… Калуга дышала морозцем октябрьским и жаром декретов, подписанных Лениным”. Был там и стишок о Франции, в котором, как в зёрнышке, просматривался план будущей поэмы Вознесенского “Лонжюмо”:

И в этом бою неистовом

рождается и встаёт

в поступи коммунистов

будущее моё,

и в кулаках матросских,

в играх твоих детей,

и в честных глазах подростка,

продающего “Юманите”.