К предательству таинственная страсть...

И вся эта жизнь в течение целого года (а на самом деле Евтушенко прожил с семьёй в США в течение нескольких лет) была за счёт принимающей стороны. Вот как богатая Америка вознаградила нашего “шестидесятника” за его “дипломатическую службу”, о которой ещё в 60-х годах с одобрением писал создатель ЦРУ Аллен Даллес. Правда, Евгений Александрович объяснил во многих своих интервью, что в университетском городке Тулсы он поселился потому, что, проезжая по его улицам, он услышал таинственную и мистическую “мелодию Лары” из “Доктора Живаго”. И правильно сделал: зачем ему было объяснять, что ни в один из крупных городских университетов Восточной Америки он устроиться не мог, поскольку лауреат Нобелевской премии и знаменитый в Америке поэт Иосиф Бродский выступил против обустройства Евтушенко в Нью-Йорке или Нью-Джерси как поэта, разоблачающего в своей поэме “Под кожей статуи Свободы” “американский империализм”, убивающий лучших сынов Америки — Линкольна, Джона Кеннеди, Роберта Кеннеди…

При этом Бродский чуть ли не грозил общественному мнению американских интеллектуалов, что если они закроют глаза на “антиамериканизм” Евтушенко, то он, Бродский, сложит с себя все почести и обязанности, коими его наградила Америка. Вот и пришлось Евгению Александровичу вспомнить о “мелодии Лары”.

* * *

Кем только не называл себя Евгений Александрович, размышляя о месте, которое он занимает и займёт навечно в русской поэзии!

Ему хотелось быть своим и в Пушкинской плеяде, и в Есенинской, ему хотелось, чтобы его считали поэтом, стоящим рядом с Маяковским и Смеляковым, с Лермонтовым и Пастернаком… А по “социальности” он считал себя прямым собратом Николая Алексеевича Некрасова. Но это было хвастливым фарсом, потому что он не успел при жизни внимательно прочитать главную “социальную” поэму Николая Некрасова “Современники”, в которой великий поэт ужаснулся, глядя на петербургскую “элиту”, сформировавшуюся буквально за несколько лет сразу же после 1861 года, то есть после отмены крепостного права:

Я заснул, мне снились планыо походах на карманы

благодушных россиян,и, ощупав мой карман,я проснулся… Шумно в уши,словно бьют колокола,гомерические куши,миллионные дела,баснословные оклады,недовыручка, делёж,

рельсы, шпалы, банки, вклады —ничего не разберёшь!

С прозорливостью пророка Некрасов словно бы разглядел наши 90-е годы с их дефолтами, “пирамидами”, “залповыми аукционами”, “ваучерами”, — словом, со всей эпохой криминальной революции и всемирно-исторического мошенничества, обрушившегося на нас второй раз через сто с лишним лет после пореформенного ограбления страны и народа… Герои его поэмы Григорий Зацепа, Фёдор Шкурин, Савва Антихристов — это наши Мавроди с Прохоровым, наши Березовский с Абрамовичем, наши Чубайс с Гайдаром.

А сколько их, переехавших с миллиардами в Европу и в Америку бывших банкиров — Пугачёв, Кузнецов, Гусинский… — Но путь на Запад сто с лишним лет назад им прокладывали герои поэмы Некрасова, такие, как фон Руге, сбежавший из холодной России в благословенную Испанию:

Ухватив громадный куш,он ушёл — на светлом югеотдыхать. “Великий муж! —говорят ему витии:

— Не пугайся клеветы!Предприимчивость Россиина такие высотыты вознёс, что миллиардаувезённого не жаль!

Этого мошенника, ограбившего Россию в поэме Некрасова, навещает “экс-писатель Пьер Кульков” (прообраз Анатолия Алексина, Анатолия Кузнецова, Анатолия Рыбакова и т. д.), который, захлёбываясь от восторга, рассказывает петербургским землякам:

Я посетил отшельника Севильи,На виллу Мирт хотелось мне взглянуть.

Пред ней поэт преклонится — в бессильеВообразить прекрасней что-нибудь.Из мрамора каррарского колонны,На потолках — сибирский малахит,И в воздухе висящие балконы,И с одного — в Европе лучший вид…

А сколько таких вилл сегодня принадлежит и в Севилье, и на Лазурном берегу, и на италийских холмах, и в австрийских Альпах семьям больших и маленьких “лужковых”, “абрамовичей”, “кохов” и т. д.

Но не забыть бы о том, как их обслуживала партийная, научная и творческая интеллигенция, о которой Некрасов писал так, как будто знал её, как облупленную, знал выпускников Академии общественных наук, Высшей партийной школы, бывших преподавателей марксизма-ленинизма: