К. Р. Баловень судьбы

Робко мы в храме огонь возжигалиС жертвой смиренной своей,Не проникая туманные далиЖречества будущих дней.Лиру и меч мы сплетали цветамиИ не гадали о том,Как наш алтарь разгорится с годамиСветлым и жарким огнем.Вам завещаем мы наше служенье:Старым пора на покой, —

Юное, полное сил поколеньеПусть нас заменит собой.О, да не гаснет наш пламень заветный,Бережно вами храним!Пусть он пылает, отрадный, приветный,Пусть озаряются имДолго досуги! Дверь храма родногоДвадцать пять лет отперта;Нам ее отперли эти три слова:Доблесть, добро, красота.

Даже находясь за границей, Константин не забывает о своих однополчанах – и тогда, когда уже поменял место службы. Если случается юбилей, великий князь обязательно посылает измайловцам новое свое стихотворение. Все они пронизаны ностальгией по родине, и в них обязательно присутствует командир, который помнит в лицо и по имени всех своих подчиненных:

Кто встретит с рапортом меня?Жильцов ли дюжий, краснощекий,Иль ваша слабость и моя,Сам Добровольский черноокий…Или Якимов бородатый,Неповоротливый толстяк?Иль молодец щеголеватый,Лихой, воинственный Ермак…. . . . . . . . . . . . . . .

Или Рябинин мой с печальюВ больших задумчивых глазах,С лицом разумным и красивым,Сперва считавшийся ленивым,Теперь же – воин хоть куда…

…До конца своих дней великий князь продолжал, сколько хватало сил, благородное дело культурного просвещения офицеров-измайловцев. Факел, зажженный им, светил этим людям всю жизнь. Как жаль, что этот благородный пример служения однополчанам не нашел продолжения после революции, вздыбившей в 1917 году Россию. Когда она пронеслась огненным смерчем по всей огромной стране, в новой жизни уже не было места для «досугов»…

Глава восьмая

Кумиры его высочества

Во время поездок за границу – а великий князь Константин Константинович должен был как член императорского дома наносить визиты правителям разных стран – он скучал не только по родному городу, семье, но и по своим измайловцам. Оказавшись в октябре 1887 года в Альтенбурге, он пишет однополчанам:

Но не могу я дня дождаться,

Когда вернусь отсюда к вам,К занятьям, к службе и трудам.Скитаясь по чужому краю,Я от безделия скучаю.Мне роты здесь недостает,Недостает полка родного…

Лишь в полковой среде он ощущает душевное спокойствие и свободу. Здесь великий князь находит «и братство, и семью». И не устает, кстати, от множества прозаических дел, которые всегда выполняет точно и в срок. О его пунктуальности и исполнительности в Измайловском полку ходят легенды. Вот как он с легкой иронией пишет об этом в дневнике:

На Вознесенском проспекте, в Александровском рынке приветливо кланяются лавочники, привыкшие, что я, как маятник, в те же часы, четыре раза в день мимо них проношусь. Знакомые городовые, знакомые стеклянные часы за окнами часовщиков, все показывающие разное время… Измайловский полк может по мне часы проверять.

А вот он со своей ротой в Красном Селе на учениях. Прислушивается к ставшим дорогими, родным звукам, вглядывается в знакомые открытые лица своих солдат…

…и много мыслей подымалось одна за другой в голове. Тут мне было хорошо, но на ум всходило, что все это недолговременно, что постепенная разлука с этими людьми неизбежна, что придет время, когда мне недоступной будет эта привольная жизнь…