К северу от любви

– Нашел? – выкатил глаза незнакомец. – Где нашел? Рядом с женщиной? В сумке? В кармане?

Мысли Хомутова заметались протравленными блохами. Вот о чем они с Витькой не подумали! Каждый ответ на три его вопроса таил в себе подводный камень. Жутко острый и опасный. Правду? Сказать правду?

– В сумке, товарищ майор, – повесил голову участковый. И принялся тут же импровизировать. – Он ведь, стервец, думал, баба пьяная валяется. Мужик ее привез бухую на машине. По двору прошли в обнимку. Ноги, говорит, у нее заплетались. И в кусты тот мужик ее бросил. Она, говорит, лежит, что-то бормочет. Витька решил, что пьяная.

– И решил поживиться, – закончил за него Дорофеев.

– Да, – виновато глянул на обоих Хомутов. – Полез в сумку, в кошелек. И тут женщина застонала, начала говорить что-то. Витька просек, что не пьяная она. Посветил телефоном, а она вся в крови. Он сумку-то бросил и бегом.

– А что прилипло к рукам на тот момент? – Дорофеев выразительно глянул на бумагу на столе. – Что-то же прилипло.

– Да. Пару тысяч успел выхватить из кошелька. Потом на свету глянул, а между купюр записка вот эта. Хорошо, стервец, только скомкал, не выбросил. Все в штаны сунул и забыл. А тут женщина-то умерла. Вот и…

– Что вот и? – передразнил его Дорофеев, так злостно заскрипев стулом, что у Хомутова потемнело в глазах. – Хотите сказать, Василий Сергеевич, что у Витьки вашего совесть проснулась и он к вам с запиской этой явился?

Хомутов дернул плечами и невнятно пробормотал:

– Типа того.

Повисла пауза, заполненная свистящим скрипом стула под Дорофеевым. Все прекрасно понимали, что участковый покрывал своего пасынка до тех пор, пока это было возможно. Но как только ситуация полезла из-под контроля, он решил рассказать им кое-что. То есть скормить часть правды.

– Сколько на самом деле было денег? – повысил голос незнакомый мужчина и погрозил пальцем. – Только не смейте врать. Я знаю.

– Двадцать с чем-то тысяч. Записка была между купюрами. Витька в самом деле перепугался, потому и затих настолько, – неуверенно проговорил Хомутов.

Он мысленно проклял своего пасынка на веки вечные. Никогда ему еще не приходилось так туго. Никогда не приходилось за чужие грехи трястись.

– Но деньги-то наверняка уже потратил?

Дорофеев, не дождавшись внятного ответа, встал наконец с противного скрипучего стула.

– Чтобы сегодня через два часа он был у меня для дачи показаний под протокол, – застучал он кулаком по столу, за которым ежился в муках совести Хомутов. – Если не придет, доложу о вашем должностном несоответствии.

– Так точно, – поднялся на трясущихся ногах участковый и попытался вытянуться. – Приедет. Сам приволоку за шиворот.

– Вот и хорошо. – Дорофеев сгреб со стола записку двумя пальцами, поморщился. – Изляпали уже наверняка все. Какие теперь отпечатки!

Он за кончики развернул бумагу, вслух прочел текст: «Необходимо срочно встретиться. Кое-что узнал. Давай перед встречей с ними. В том же сквере».

– Писал явно мужчина, – заискивающим голосом подсказал участковый.

И тут же запнулся, наткнувшись на острый взгляд майора.

– Илья Иванович, – подозвал майор незнакомца, показал ему записку. – Почерк не знаком?

Тот замотал головой, читая и перечитывая записку. Участковый, не сводивший с него глаз, мог поклясться, что тот до чего-то додумался. Додумался, но молчит. И вдруг тот поднял взгляд на него и словно внутренности все его рассмотрел, когда вопрос задавал.

– Вы сказали, что, когда ваш пасынок грабил потерпевшую, – начал он, не особо выбирая выражения, – она что-то говорила. Что именно?

Первым порывом было схватить телефон и вызвать идиота сюда – на ковер. Пусть отдувается за свою преступную жизнь. Вовремя опомнился. Им с Витькой надо еще обговорить детали. Договориться, что тому следует говорить под протокол, а о чем умолчать в отделе у Дорофеева.

– Да? Что она говорила? – подключился майор, упаковывая скомканную записку в полиэтиленовый пакетик для вещдоков.

Хомутов почесал макушку. Вспомнил, что рассказывал ему Витька. Пораскинул так и сяк: ничего не было в словах потерпевшей, способного навредить им.

И с кивком проговорил:

– Она шептала что-то вроде «это снова он, это снова он…».

Глава 22

– Я услышал тебя, Игорек, – не без издевки проговорил Иванов, шевельнувшись в кресле, в котором было тесно его грузному телу. – Почти месяц прошел, а у тебя никакой информации.

– Я не всесилен, друг. Делаю что могу.

– И что же ты смог за это время… – Андрей сделал выразительную паузу и не без издевки повторил: – Друг! Что ты смог, расскажи?

– Андрей, я только что полчаса тебе докладывал. – Игорь закатил глаза, встав так, чтобы Иванову это было видно. – Ты меня не слышал, что ли? Опять пил?

Иванов со странной, не вяжущейся с его грузностью резвостью выскочил из кресла, подлетел к другу и произнес, обдав того запахом мяты и корицы:

– А это не твое дело, дружище. Пил я или нет, не твое дело.

– Извини.

Игорь отвернулся. Даже чистое дыхание Иванова вызывало у него тошноту.

– Принимается, – быстро ответил Андрей и вернулся в кресло, с трудом себя в него втиснув.