К суду истории. О Сталине и сталинизме

Во время голода 1933 г. на Украине и Северном Кавказе Сталин настаивал на усилении репрессий против бегущих из своих сел и станиц крестьян, тогда как Киров призывал к сдержанности. На одном из заседаний Политбюро он высказался за «восстановление Советской власти» в деревне, где еще со времен коллективизации действовал режим чрезвычайного положения, а власть в большинстве районов принадлежала политотделам МТС. Вскоре по решению ЦК ВКП(б) политотделы МТС были ликвидированы. В большинстве сельских районов были восстановлены полномочия Советов, а в МТС создана должность заместителя директора по политической работе.

На протяжении 1933 г. на заседаниях Политбюро С. М. Киров несколько раз выступал за более гибкую политику, за некоторую «либерализацию» режима, и его выступления встречали положительный отклик ведущих партийных работников. Не без влияния Кирова в 1933 г. Зиновьев и Каменев были еще раз восстановлены в рядах партии. В Ленинграде Киров воспротивился репрессиям против бывших участников оппозиции. Оппозиционеры, принявшие «генеральную линию», были возвращены в ряды партии. Киров выступал за улучшение отношений между партией и писателями, а также другими группами творческой интеллигенции. Не без его участия было принято решение о ликвидации РАППа и подготовке к созыву Первого Всесоюзного съезда советских писателей.

Недовольство, разочарование и протест в отношении политики Сталина были в начале 30-х гг. не только у части старых большевиков, но и у части партийно-комсомольской молодежи. Известно, что комсомольский актив середины 20-х гг. нередко с энтузиазмом принимал лозунги «левой» оппозиции. С другой стороны, огромной популярностью среди комсомольцев пользовался Н. И. Бухарин. Теперь, в начале 30-х гг., молодая часть партии испытывала разочарование в своих недавних кумирах, а также и в политике Сталина. Это привело к появлению большого числа небольших кружков. В большинстве случаев дело ограничивалось встречами и разговорами в узком, обычно домашнем кругу и на вечеринках, однако происходили и публичные манифестации с разбрасыванием листовок. Подобные действия квалифицировались как «контрреволюция», и летом 1933 г. органами НКВД было арестовано несколько групп молодежи. Сталин настаивал на самых суровых наказаниях, однако Политбюро разрешило применять «высшую меру» только в исключительных случаях. И действительно, приговоры по делам участников оппозиционных манифестаций были сравнительно мягкими.

Особое значение приобретают поэтому некоторые события, связанные с XVII съездом партии, происходившим в январе-феврале 1934 г. На поверхностный взгляд, съезд был демонстрацией любви и преданности Сталину. Но если сопоставить скупые свидетельства некоторых старых большевиков, можно уверенно сделать вывод о том, что на XVII съезде образовался нелегальный блок в основном из секретарей обкомов и ЦК нацкомпартий, которые больше, чем кто-либо, ощущали и понимали ошибочность сталинской политики. Одним из активных членов этого блока был И. М. Варейкис, занимавший тогда пост секретаря обкома Центрально-Черноземной области. Беседы проходили на московских квартирах у некоторых ответственных работников, и в них участвовали Г. Орджоникидзе, Г. Петровский, М. Орахелашвили, А. Микоян. Выдвигались предложения переместить Сталина на пост Председателя Совета Народных Комиссаров или ЦИК СССР, а на пост генсека ЦК ВКП(б) избрать С. М. Кирова. Группа делегатов съезда беседовала на этот счет с Кировым, но он решительно отказался, а без его согласия весь план становился нереальным. Об этих совещаниях в кулуарах XVII съезда упоминалось, правда, очень скупо, и в учебнике по истории КПСС, изданном в 1962 г. под редакцией секретаря ЦК КПСС Б. Н. Пономарева. Мы можем здесь прочесть следующее:

«Ненормальная обстановка, складывающаяся в партии, вызывала тревогу у части коммунистов, особенно у старых ленинских кадров. Многие делегаты съезда, прежде всего те из них, кто был знаком с завещанием Ленина, считали, что наступило время переместить Сталина с поста генсека на другую работу» [313] .