К Вашим услугам, государь [СИ]

Однако хельветы были искусными воинами и умели постоять за себя (хотя в промежутках между этим суровым занятием настоящих мужчин, они частенько подрабатывали швейцарами в разросшейся сети трактиров-ночлежек в разных городах Европы и, в том числе, в самой Вене и ничем не выделялись среди мирных жителей). Фихтенгольц все же решил рискнуть. Он планировал свою первую неудавшуюся кампанию по всем правилам военного искусства. И несмотря на то, что то памятное заседание у императора и проходило в обстановке строгой и повышенной секретности, вскоре о стратегии и тактике предстоящей кампании толковали на каждом углу Вены. Неудивительно, что при такой поставке дела предводитель хельветов Уильям Шпицберген сумел наголову разбить войско Фихтенгольца, накрыв его отряды у самого входа в горные районы Хельветии снайперским огнем своих лучников.

«Неужели мой час пробил?» — спросил сам себя Руперт. Со времени неудачной кампании Фихтенгольца прошел год, поговаривали, что положение его при дворе сильно пошатнулось, начальника разведки, старого друга Фихтенгольца, барона Треплица заменили новым никому неизвестным человеком из Зальцбурга, к тому же фаворитка императора как никогда увлеклась коллекционированием голубой майолики.

Руперт слыл знатоком горных районов Хельветии, в молодости несколько раз ездил на курорты этого дивного края, чтобы поправить здоровье после ран, полученных в рыцарских турнирах (поговаривали, правда, что вовсе не раны он там лечил). Так неужели я понадобился именно за этим, — нужна вторая и на сей раз победоносная кампания? Размышляя так, Руперт не заметил, как они преодолели значительную часть пути от входа в город к императорскому дворцу. Конь Руперта как был, так и остался у кузницы, остаток пути фон Мюнстер и его спутник проделали в небольшой крытой двуконной коляске. Они выбрались наружу, коней заботливо тут же подхватил кто-то из слуг. Миновав вход, Руперт вдвоем со своим загадочным и молчаливым спутником приблизился к залу приемов. У дверей стояла стража — два рослых алебардиста, с тупыми, ничего не выражавшими лицами, но их пропустили немедля, без единого вопроса. «Как, однако, вышколены», — усмехнулся Руперт. Да, многое изменилось с тех пор, как он был здесь последний раз два года тому назад.

3

10 июня, 11 часов утра

Император встретил его сидя, полуулыбкой, стальным взглядом своих прохладных серых глаз. Постарел, подумал про себя Руперт. Заметно прибавилось морщин на лице, красным отливал шрам на левой щеке, полученный при падении со стены дворца в отрочестве, при попытке подглядеть за вечерним туалетом герцогини Шлосской. «Пьет наверное», — решил Руперт, а ведь не водилось ранее за ним такого, император всегда предпочитал седло и меч пирушкам и застольям. С удивлением он обнаружил в зале Фихтенгольца и фаворитку Эделию. Хороша стерва, отметил со сладким, приятной негой разлившемся по всему его телу чувством, Руперт. Эделия была дочкой герцогини, той самой, за которой так неудачно пытался подглядеть в туманной юности император; она унаследовала от маменьки пышность форм и очаровательное личико. Стол накрыт не был.

«Вот скряга! — чуть было не произнес в слух Руперт. — Я скакал, как оглашенный, устал, а он даже не предложил плохонького кабанчика и чарку доброго вина. Ох, не к добру…» Однако, восхищенный и многообещающий взгляд фаворитки говорил ему об обратном. Мюнстеру было приятно поймать этот откровенный взгляд. В свои сорок он ещё был хоть куда. Высок, широк в плечах и узок в талии, крепок. Особенный шарм его облику придавала небольшая хромота, которая так привлекала женщин. Да, Руперт хромал, так же как и его верный конь, хотя у последнего хромота была преходящей. Руперт, увы, избавиться от своей хромоты уже не мог, в одном из сражений копьём была повреждена берцовая кость.

— Барон, — начал император, — мы пригласили вас сюда не затем, чтобы вы так беззастенчиво разглядывали Эделию.

«Веселёнькое начало», — отметил ещё раз Руперт, в который раз восстанавливая в памяти всю цепочку событий, приведших его сегодня во дворец, к тому же такое обращение противоречит этикету, полагалось вначале поинтересоваться, как обстоят дела в его родовом имении…

Последние лет шесть к этикету при дворе сложилось двойственное отношение, хотя император и восстановил древний фамильный герб, добавив к орлу, терзающему лань, двух медведей, (последние были исключены из герба его прапрадедом, который считал, что медведи слишком грубы для характеристики его рода), но в остальном — обыденным стало отступление от традиций. Все чаще совещания проходили без внесения знамен и штандартов, а парадные рыцарские доспехи уступили облегченному варианту из кожи. Вот и сейчас император был одет в такой облегченный вариант, открывающий его всё ещё крепкую шею. «Старый лис, — подумал Руперт, — так что же ты мне приготовил?»