К вопросу теории и практики экономики переходного периода

Как явствует из приведенных примеров, экономический эксперимент -это прежде всего тест предсказаний экономической теории. Вооруженный теми теоретическими достижениями, которые принято рассматривать как "непроблематичное исходное знание" (в смысле Поппера), исследователь входит в аудиторию, проводит тест - и нередко получает такие результаты, которые систематически противоречат всем предсказаниям теории9. Такой результат не просто ставит под сомнение качество конкретной модели: он чреват более серьезными последствиями для всего экономического подхода. Прежде всего, оказывается под вопросом "непроблематичность" исходного знания: быть может, те обстоятельства, которые казались очевидными ученому-экономисту, на самом деле отнюдь не очевидны для участников эксперимента. Гипотезу приходится перепроверять, заново формулируя условия эксперимента (постановку задачи, требования к участникам эксперимента, обстановку в аудитории и др.) - а это уже новая, гораздо менее предопределенная задача, чем решение математической модели.

Во-вторых - и это, быть может, еще важнее, - приходится задуматься о границах применимости подходов стандартной экономической теории. Если аксиомы индивидуального поведения рассматриваются как постулаты рациональности, то их систематическое нарушение означает или то, что люди в массе своей иррациональны (что ставит под сомнение сам экономический подход, поскольку рациональность положена в основу ее "твердого ядра" и рассматривается как достаточно подтвержденное эмпирическое обобщение); или же то, что надо переосмысливать концепцию рациональности. В самом деле: до минирующее в экономике инструментальное понимание этого понятия ("рационально то, что в наибольшей степени соответствует хорошо сформулированным целям субъекта"), в первую очередь, является не единственно возможным (достаточно вспомнить такие интерпретации, как "ограниченная рациональность" Саймона, рациональность как "внутренняя непротиворечивость" Сена, "функциональную рациональность" Вебера, Мангейма и ми. др.). А кроме того, в свете экспериментальных данных инструментальная рациональность представляется понятием либо пустым (раз уж большинство людей нарушает ее аксиомы), либо наделенным содержанием вопреки аксиомам - и тогда оно лишено эмпирического коррелята.

Таким образом, экспериментальные данные бросают конвенционально принятым представлениям сущностный вызов: коль скоро под "рациональностью" понимается нечто, так или иначе надо это нечто определить; а дать удовлетворительное определение, оставаясь всецело в рамках формально-описательного и дедуктивного дискурса, видимо, невозможно. Чтобы решить проблему, нельзя довольствоваться описаниями - требуется объяснение, т.е. реальное определение рациональности (слово "реальный" понимается в смысле, который восходит к Лейбницу: определение должно задавать интенсиональные условия того, что возможность его осуществления перерастет в необходимость). Иными словами - и в соответствии с принципами методологического фальсификационизма - условием превращения рационального поведения в нерациональное должно служить неосуществление некоторого критерия или признака. Симптоматично в этой связи, что большинство экспериментов по индивидуальному принятию решений построены по "интенсиональному" принципу: они тестируют не выводы теории, а аксиомы выбора.

Резюмируя вышесказанное, можно утверждать, что эксперимент оказывается чем-то большим, нежели просто тестом теории - он есть процесс, включающий в себя, с одной стороны, изменение представлений исследователей о свойствах изучаемого мира; с другой - непрерывное порождение стимулов для уточнения известных и предсказания новых свойств. Таким образом, на настоящем этапе развития науки экономический эксперимент - это не просто проверка выводов; он есть положительная эвристика (Лакатос, op.cit.) научного творчества, ключ к прогрессивным сдвигам в науке, которые возможны только благодаря более точным представлениям об объектах исследования и лучшему пониманию их внутреннего строения.

Все сказанное выше относится к экспериментам в аудитории - направленным, запрограммированным, в значительной степени искусственным. Другой, не менее примечательный шанс дарит нам сама жизнь: огромное поле для экспериментальной проверки экономической теории предоставляет текущая российская действительность. Уникальное сочетание неустойчивых правил игры с формальными институтами развитой рыночной экономики создает множество вполне реальных ситуаций, позволяющих тестировать и формулировать предсказания теории. Сама экономическая реальность России содержит в себе заряд положительной эвристики, - дело лишь за тем, чтобы верно ее распознать.

III. Эксперимент и интерпретация.

В качестве иллюстрации изложенных положений приведем некоторые результаты, которые были получены в ходе экономических экспериментов, проведенных автором в МГУ весной этого года. В числе прочих испытуемым (70 студентам 1 курса экономического факультета) был предложен следующий вопрос10: