К востоку от Эдема

В Средние века юношу, не способного как следует владеть мечом и копьем, отправляли в священники, в семействе же Гамильтонов непригодность Джо к работе на ферме и в кузнице открыла ему путь к высшему образованию. Он не был ни болезненным, ни слабым, но он не мог поднимать тяжести, скверно ездил верхом и всем сердцем ненавидел лошадей. Вся семья смеялась с умилением, вспоминая, как Джо учился пахать. Первая кривая борозда петляла подобно текущему по равнине ручейку, а вторая всего раз наехала на нее и, пройдя поперек поля, умчалась в неизвестном направлении.

Постепенно Джо отстранился от всех обязанностей на ферме. Лайза оправдывала сына и говорила, что его мысли витают в облаках, будто это является уникальным достоинством.

Когда стало ясно, что Джо не справляется ни с одним делом, отец поручил ему пасти стадо из шестидесяти овец. Это самая легкая работа, не требующая никакого умения. Нужно только все время находиться рядом с овцами. И Джо умудрился их потерять, все шестьдесят, и не мог их отыскать на дне ущелья, где животные сгрудились в поисках тени. Как гласит семейное предание, после этого случая Сэмюэл созвал всю семью и заставил детей дать клятву, что после смерти отца они позаботятся о Джо, а иначе он умрет с голода.

Вперемежку с мальчиками в семье Гамильтонов родилось пятеро дочерей. Старшая Уна, серьезная темноволосая девочка, прилежная в учебе. Лиззи… Нет, должно быть, старшей была Лиззи, потому что ее назвали в честь матери. О Лиззи я мало что знаю. Похоже, она с детства начала стыдиться своей семьи, рано вышла замуж и покинула отчий дом, появляясь потом только на похоронах. Из всех Гамильтонов только Лиззи отличалась злобным нравом и умела ненавидеть. У нее родился сын, а когда он подрос и женился на девушке, которая пришлась Лиззи не ко двору, она много лет с ним не разговаривала.

Потом родилась Десси, неутомимая хохотушка, и всем хотелось посидеть в ее компании, потому что ни с кем другим не было так весело.

Дальше шла Олив, моя мать, и последней была Молли, маленькая белокурая красавица с глазами как фиалки.

Так и росли дети Гамильтонов, и просто чудо, как сухонькая маленькая Лайза умудрялась рожать их каждый год, кормить, печь хлеб, обшивать, да еще учить хорошим манерам и жестким моральным устоям.

Удивительно, как Лайза умела подчинить детей своей воле. Она пребывала в полном неведении об окружающем мире, не читала книг и никуда не ездила, не считая долгого путешествия из Ирландии в Америку. У нее не было других мужчин кроме мужа, но и на близость с ним Лайза смотрела как на тягостную, а порой и мучительную обязанность. Большая часть жизни ушла на вынашивание и воспитание детей, а все сведения об окружающем мире черпались из Библии, не считая бесед с Сэмюэлом и детьми, но болтовню детей она не слушала. В Библии для Лайзы сосредоточился весь мир, с его историей, поэзией, внутренним устройством, изучением человеческих душ, моральными принципами и поисками пути к спасению. Она не анализировала содержание Библии и не старалась вникнуть в его суть, а просто читала, не обращая внимания на многочисленные противоречия и несоответствия, которые ее нисколько не смущали. В конце концов она выучила Библию наизусть и привычно пробегала глазами по строчкам, не задумываясь над словами.

Лайза пользовалась всеобщим уважением, так как была женщиной добропорядочной, вырастила хороших, почтительных детей, и у нее имелись все основания для гордости. Муж, дети и внуки относились к Лайзе с почтением. Она обладала непреклонной волей, никогда не шла на компромисс, свято веря в собственную правоту, которую противопоставляла всеобщим заблуждениям, вызывая благоговейный трепет, лишенный сердечной теплоты.

Лайза люто ненавидела спиртное и считала прием любого алкогольного напитка преступлением против Господа, которого люди и без того достаточно прогневили. Сама она спиртного в рот не брала и упорно отказывала в этой радости другим. В результате Сэмюэла и детей так и тянуло тайком приложиться к рюмке.

Как-то раз Сэмюэл захворал и попросил у жены стаканчик виски, чтобы облегчить страдания.

– Неужели ты намерен, представ перед Господом, дышать на него перегаром? – нахмурилась Лайза, вздернув маленький упрямый подбородок. – Ни за что не допущу такого безобразия!

Не получив желанного облегчения, Сэмюэл молча повернулся на другой бок.

В семьдесят лет, когда возраст стал напоминать о себе все чаще, врач порекомендовал Лайзе принимать по столовой ложке портвейна в качестве лекарства. Первую ложку она, кривясь, проглотила с трудом, но лекарство оказалось не таким уж отвратительным на вкус. С той поры от нее всегда попахивало вином. Поначалу Лайза пила портвейн строго по столовой ложке, считая его лекарством, но постепенно доза увеличилась до кварты[2], и Лайза стала чувствовать себя более раскрепощенной и счастливой.