Каба́

– Имеются ли еще какие-либо странности, возникшие у вас после службы в армии? Какие-то изменения в психике, в поведении?

– Да нет… Поначалу ломало сильно, говорю же, пил тогда. Но сейчас я думаю: навыдумывал я больше, чем реально ломало. Хотелось быть таким героем, ветераном боевых действий. А алкоголь придавал куражу. Так что все лирика. Наоборот, я после армии как-то ровнее стал. Приземленнее. Делом занялся, витать перестал, уже о чемпионстве не мечтал.

– Скажите, вам рассказывали ваши близкие о том, как вы себя ведете в состоянии опьянения? Или о том, что происходит в эти периоды?

– Угу… Поначалу я же думал, что от рассказов этих я начну что-то сам вспоминать. Но – не получилось, и потом уже – забил. Но все равно периодически кто-то рассказывает.

– Вас что-то удивляло в этих рассказах? Шокировало? Заставляло подумать, что это не про вас?

– Нет. Ничего не шокировало. На самом деле вы заколебали, если честно. Я хочу закончить. У меня сын погиб, а вы тут пытаетесь из меня алкаша нарисовать. Думаете на алкашку все спихнуть? Но не получится. Вам и эта ваша Мишкина подтвердит. Или Мышкина, кто она там, эта бабка сверху. Если она меня и видела бухим, то от силы раз в месяц, а то и меньше. Мы можем закончить сейчас?

– Последний вопрос. Вам знаком человек по имени Дмитрий Зольников?

– Не… Это кто? Учитель биологии?

Из показаний потерпевшего в деле об избиении 2005-го года, Дмитрия Зольникова, вызванного в качестве свидетеля по делу о доведении до самоубийства Игоря Мещерякова:

– Мы тогда одной компашкой лазали. Серега, Радик, я, Вован из соседнего дома и еще один Дима. Мы его Димна звали, а я – Димастый. Ну, чтоб различить. А то как-то было: Димна триппер подхватил, а подумали, что обо мне базар… Извините. Короче, мы тогда вместе тусовались, а чего тусовались – бухали. Вот и весь интерес общий. Страшно бухали тогда. Серега недавно из армии пришел. Он сначала со всеми бухал. С одноклассниками бывшими, со спортивными своими корешами. Потом все от него отвалились. Видели, что он скатывается, кому нафиг нужен такой друган. Ну он к нам и примкнул. Мы-то от него не отвалились бы, нам то пофиг, мы сами такие же. Были. Вован и Димна все-таки отвалились потом, но уже на тот свет. Вот так, синька – она такая. А я вот выбрался. Серега меня и вытащил. Не вытащил – выбил. Спас, типа. От его спасения, правда, до сих пор правая рука толком не двигается и в глазах иногда темнеет. Такая вот петросянщина.

Короче, в тот день Радика не было с нами. Радикулит так-то всегда был прошаренным. Татарин, фигли. Бухать – бухал, но до свинячки не набухивался. И перерывы делал. Я его вообще один раз только в хлам видел, но это был офигенный цирк. Он бутылку разбил об асфальт, разулся и стал прыгать по осколкам. Дурик, короче. Сколько ему тогда швов наложили, он сам со счета сбился. Побаивался я его, еще и хитрый. Да пофиг, зато всегда находил, даже когда бабок не было. А Серега классным оказался чуваком. Рубаха парень такой. Все истории свои рассказывал. Как там говорят в интернете: идеальный рассказчик в вакууме. Я мало что помню с тех лет, но вот рассказы Серегины помню. Уж больно они странные у него были. Мне как-то Димна сказал, и я подумал – точно подметил! Серега как будто не сказки рассказывает, а реальные вещи. Как будто он в двух мирах живет, потом возвращается и рассказывает. Я думаю, ему книжки писать нужно было. Странно, что он книжки не писал.

Мы за садиком в основном квасили. Тогда там все было в тополях, мы их кипарисами называли. Типа: в кипарисы идем? Значит – го бухать, у меня есть. Сидели мы вчетвером тогда. Я, Серега, Вован и Димна. Серега базарил, а потом прикемарил чуток. Мы бутылку без него допили, раз сомлел, пусть поспит. Лето же, он к стволу привалился и спит. Мы думали его потом разбудить, когда за второй пойдем, чтобы его менты не нашли спящего. В смысле – полиция. Тогда еще «трезвяки» были… Короче, сидим мы, нормально гутарим, и тут начинается конец котенку, больше, как говорится, не нагадит.

Я почему все хорошо помню… Протрезвел разом. Думал, так не бывает, чтобы так хо-ба-на – и трезвый! А бывает! Следак мне один хрен не поверил потом. Ладно, и хорошо, что не поверил. Короче, спит Серега на своем кипарисе, а через секунду вдруг подрывается – и ко мне. Я такой: че за нафиг, к Серому белочка что ли прискакала? Только не Серега это ни фига был, вот что я вам скажу. Мне потому следак и не поверил тогда, когда я ему начал этот бред задвигать, и вот сейчас вам задвигаю. Потому что не бред это: не Серега это был. Я как в глаза его глянул, так и протрезвел. У него голубые глаза. А у того были – черные. Как в ужастике.