Каббалист

Что делать? Как убедить людей сначала думать самим, и лишь в крайнем случае — спрашивать? Почему обязательно — спрашивать? Почему нельзя самим? Почему?

Любопытная ситуация с этим неведомым Кирром. Он не человек, схема, человека нужно будет еще придумать. Расхожая форма «нужно уметь задавать вопросы природе», если ей придать прямой смысл. Что это за мир, где природа прямо и недвусмысленно отвечает на вопросы? Природа-бог? Нет, конечно, бог неинтересен. Может быть, этот мир находится в памяти компьютера, и сам Кирр — всего лишь эвристическая программа, способная к саморазвитию и по мере накопления знаний обращающаяся с вопросами к внешним запоминающим устройствам? Впрочем, это тоже не очень интересно — было, старо, отличаются разве что нюансы. Нет. Самое интересное в идее — ее возможная естественность. Реальный мир, похожий на наш, в котором законы природы организованы именно таким образом. Какой мир лучше: наш или мир Кирра, где природа изначально все о себе знает, и где познающий разум может развиваться, не экспериментируя, а лишь задавая вопросы и осмысливая ответы, чтобы задать новые вопросы.

Почему именно сейчас пришла в голову эта идея? Он все время думал о Наде Яковлевой. И родился Кирр. Почему? Что общего? Может, если он ответит на этот вопрос, то и с Надей станет яснее?

Пропустить идею через проверочную часть алгоритма открытий? Найти слабину и попытаться усилить позитивную часть?

Р.М. привычно пробежал мыслью по ступеням алгоритма, но ничего не получил в результате. Идея не изменилась, ее способность к саморазвитию оказалась небольшой. Нет, — подумал Р.М., — так нельзя. Нужно вернуться к начальной стадии алгоритма и переформулировать идею.

Самолет качнуло, началось снижение, зажглось табло «Пристегните ремни». Р.М. отвлекся от рассуждений и впервые зримо представил себе, что скоро окажется в городе, где не был ни разу в жизни. После того, как он ушел из «Каскада» и перестал мотаться по командировкам, он отвык от аэропортов, вокзалов, полтора десятка лет вообще никуда не выезжал, кроме редких конференций, а там все расписано, и за него беспокоились оргкомитеты. Он поежился, представив, как будет ходить из одной гостиницы в другую, и Галку увидит только завтра. А если и вовсе не удастся устроиться? Плохо, что в Каменске нет знакомых — энтузиастов теории открытий, готовых и место в гостинице выбить, и приютить, если нужно.

Однако с жильем получилось как нельзя лучше. У выхода из аэровокзала Р.М. увидел вывеску квартирного бюро, и еще через пару часов, оставив портфель в небольшой комнатке, сданной ему на пять суток старушкой, сын которой укатил на север зарабатывать большие деньги, он шел по центральной (она же единственная, хорошо освещенная) улице города и смотрел по сторонам, стараясь «войти» в новый архитектурный стиль. Было еще не поздно, можно и к Галке явиться, но Р.М. не торопился.

Каменск выглядел типичным провинциальным городом: широкая центральная улица, названная, естественно, именем Ленина, и множество отходящих в стороны улочек и тупиков — похоже было на елочную ветку с иголками. Одна из таких иголок, темная, одно— и двухэтажная, остановила внимание Романа Михайловича, потому что на табличке он прочитал «Улица генерала Неделина». Здесь жила Надя, и здесь сейчас его не ждет Галка.

Р.М. зашел в пустое кафе на углу и съел порцию сосисок, разглядывая обшарпанную стену дома напротив. Смеркалось, в окнах начали зажигаться огни. Шел по улице, разглядывая номера домов, поднимался по лестнице и звонил в обитую по-старинке дерматином дверь будто кто-то другой, а Р.М. рефлексировал в сторонке и не мог остановить этого другого себя, слишком, по его мнению, торопливого.

Звонок оказался резким, Р.М. не любил звонки, они его отвлекали, в своей квартире он давно оборвал провод, и гости сначала тщетно давили на кнопку, а потом отчаянно стучали. Стук его почему-то не отвлекал.

За дверью долго было тихо, и Р.М. с некоторым даже облегчением повернулся, чтобы уйти и никогда больше (такое у него возникло странное желание!) не возвращаться, но в это время послышались легкие шаги, и он понял, что кто-то за дверью смотрит в глазок. Дверь открылась, в темной прихожей можно было разглядеть только силуэт женщины. Сам-то он стоял на свету, под тусклой лампочкой.

— Здравствуй, Рома, — сказала женщина, будто они только вчера расстались после вечеринки, и голос был тот же, Р.М. узнал его сразу. Он ничего не сказал, неожиданно перехватило в горле. Он вошел в прихожую, дверь захлопнулась. Несколько мгновений была полная темнота, будто его просвечивали рентгеном — хотели разглядеть, что он есть на самом деле. Возникло и исчезло ощущение ужасного падения в пропасть, а потом вспыхнул свет.

Галка почти не изменилась за двадцать лет. Точнее, изменилась ровно настолько, насколько изменился и он сам. Прическа только… Раньше у нее была короткая стрижка, а теперь — локоны, спускавшиеся на плечи.

— Здравствуй, Галя, — пробормотал он.

— Ты все-таки пришел к нам, — странным голосом сказала Галка.