Каббалист

Тамара не ответила, обняла за плечи двух девушек, оказавшихся ближе к ней, и повела их к дому, остальные тихо пошли следом, не обращая внимания ни на Романа Михайловича, ни на старичка, который так и остался стоять у скамейки, провожая взглядом необычную процессию.

В квартире все было как вчера, Тамара провела девушек в гостиную, усадила на диване и в креслах, Роману Михайловичу места не осталось, и он встал у двери. Казалось, только теперь сами девушки впервые рассмотрели друг друга. Так, давно знакомые по переписке люди рассматривают черты лица, которые часто себе представляли и которые на самом деле оказались иными. Тамара тоже чувствовала себя неловко и, чтобы оттянуть начало разговора, принялась возиться на кухне, ставя на плиту чайник и что-то спешно доставая из холодильника.

— Девушки, — сказал Р.М., — что вам сказала Лена?

Все взгляды обратились к нему. Девушки рассматривали его так же пристально и молча, как до этого глядели друг на друга.

— Лена? — наконец прервала молчание самая старшая из них, девушка с тонкими восточными чертами лица, мохнатыми черными бровями и густыми, спадающими на плечи, волосами. Р.М. подумал, что это, скорее всего, Наргиз Касимова. — Лена? Надя, хотите вы сказать…

— Надя? — у Романа Михайловича стало сухо во рту. — Нет, я хотел… Надя ведь…

Девушки переглянулись, Наргиз грустно улыбнулась, ей очень шла улыбка, именно такая, грустная, как ноябрьский дождь, остальные серьезно смотрели на Романа Михайловича, даже самая младшая, похожая на Наргиз — ее сестра Рена, сбросившая шубку прямо на пол и оставшаяся в школьном платьице без передника.

— Надя, — повторила Наргиз. — А Лена ничего не успела сказать, ее усыпили. Она только позвала, мы пошли, и тут…

— Как позвала? — спросил Р.М., краем глаза заметив вошедшую в комнату Тамару.

— Обыкновенно, — пожала плечами Наргиз. — Я спать собиралась, а Надя сказала, что с Леной плохо…

Р.М. смотрел на Наргиз, пытаясь отыскать в ее словах если не логику, которой не было, то хотя бы намек на здравый смысл.

— Девочки, — Р.М. поднял руки вверх, — ну давайте по порядку! Ведь Наргиз Касимова, верно? А это ваша сестра Рена?

— А это Оля, — продолжила Наргиз, — и Света, и Алла, и Карина. А вы — Роман Михайлович Петрашевский.

— Откуда вы…

Девушки переглянулись, как заговорщицы, — так ему показалось, — и промолчали. Тамара все еще стояла у двери на кухню, что-то сопоставляя в уме.

— Наденька умерла, Наргиз, — сказала она, — а Леночка в больнице. И вы это знаете. И вы могли бы туда… Если бы сейчас кто-то вздумал вызвать скорую… Когда вы все там…

— Тетя Тамара, можно чаю? — попросила Рена. — Так пить хочется.

Тамара вздохнула и вышла, в сердцах загремев чем-то на кухне. Р.М. чувствовал себя полным идиотом, потому что новая информация ни в какие схемы не укладывалась, противоречила материализму и принять ее было нельзя. Мудрили девушки, сочиняли. Зачем?

— Надины рисунки у вас с собой? — спросила Наргиз.

— Вы… ненавидите меня? — неожиданно для самого себя спросил Р.М. Почему спросил именно это? Подумалось на мгновение, что они все знают — не только о себе, не только о подругах, не только об этом мире, какой он сейчас, но и том, каким мир был и каким будет, какими были и будут все другие миры, растущие и умирающие в том, что мы зовем Вселенной, и тогда как же, зная это, они сохранили разум, ну, если не разум в жестком мужском понимании, то разумную интуицию, сознание истины и правоты, свойственные женщинам? Мелькнуло в сознании и сорвалось с языка — ведь тогда они должны знать, какую именно роль он сыграл в их судьбе.

Реакция была неожиданной. Девушки бросились к нему, Наргиз ударилась об угол стола, зашипела от боли, но не остановилась, подбежала, чмокнула его в щеку. За ней — остальные. Они обнимали его, и он пьянел от запаха духов и прикосновений губ. Он был в центре ведьминого веселья, будто Фауст на том же Брокене.

Сколько это продолжалось? Секунды. Потом он сидел за столом и пил чай, приходя в себя, девушки смотрели на него и тоже тянули крепкий темный напиток, который чаем назвать можно было с натяжкой — заварить толком Тамара не успела, получилась бурда, Тамара сновала из комнаты на кухню, приносила и уносила подносы, видела ли она эту вспышку необъяснимой симпатии, поняла ли?

— А что же Надины рисунки? — спросила Наргиз. — Вы не ответили.

— И вы, — огрызнулся Р.М. — От меня вам таиться нечего.

— Вы наш папа, — Рена улыбнулась.

Остальные рассмеялись.

— Ну ладно, — остановила веселье Наргиз. — Веселиться и объяснять про нашу жизнь будем потом. Сейчас нужно Лену спасать. А Роман Михайлович рисунков не отдает. Потому что они у него дома. Отпустим папу за рисунками?

Девушки закивали.

— Мы бы все поехали с вами, — объяснила Наргиз, — но это глупо. Там к вам заявится следователь и будет беситься.

— Откуда вы это… — Р.М. оторопел. — Разве информация, которую вы… Она что, и о будущем?

Рена смешно надула щеки и сделала значительное выражение лица, для нее это была игра, почему-то для нее одной, она как-то удивительно легко все воспринимала, возможно, сказывался характер.