Читаем Каблуки в кармане полностью

Конечно, вы по привычке будете чувствовать себя человеком в любимой пижаме и, когда полсотни фоторепортеров обрушат на вас шквальный огонь своих фотокамер, только встряхнете вихрами и улыбнетесь. Вполне возможно, вы улыбнетесь, когда все то же самое произойдет с вами и на десятисантиметровых каблуках и в декольте, но, уверяю, забот у вас в таком случае прибавится. И не факт, что от вашей улыбки «станет всем светлей».

Женщины вообще в большинстве своем относятся к себе серьезнее, чем надо. Особо искушенные, заметив нацеленную на них камеру, тут же принимают подобающую позу, встают в три четверти, втягивают живот, отставляют ножку и надувают губки. По первости это озадачивает. Только что вы разговаривали с практически нормальной девицей – кукушкино гнездо из красного пера на голове не в счет – и вдруг на полуслове ее разбивает паралич, лицо каменеет, и она почему-то начинает призывно смотреть на колонну за вашей спиной. Вы в недоумении оборачиваетесь, а потом обнаруживаете на снимке в журнале – сногсшибательную цыпу безупречного вида и потрясенный гиббон с вытаращенным глазом.

Всё то же самое бывает еще интереснее, когда вашим собеседником оказывается мужчина. Однажды я стояла рядом с человеком, который говорил: «Быть… надо всегда… синее… думать… может получиться… зачем это и вообще… нам кажется… пластиковые стаканчики… литиевые батарейки… первый, первый, я ромашка…» Это так забирало, что самостоятельно отойти я была не в состоянии. Не отрываясь, я смотрела ему в рот, пока не появился любимый и не оттащил меня в сторону. В результате на свет появился снимок – сногсшибательный лорд с одухотворенным интеллигентным лицом и я – потрясенный гиббон с вытаращенным глазом.

Но – не будем преувеличивать и будем великодушны. Люди, даже взрослые, – всегда дети, а всем детям нужен праздник. Особенно если они актеры и три последних месяца совали голову в песок или ползли по хребту в снегах Килиманджаро, воплощая в жизнь очередную идею гениального режиссера. И режиссеру тоже было непросто, потому что не так совали и не туда ползли. И от бороды оператора только позавчера отодрали примерзшую вечным льдом камеру. И директор с утра неудачно стрелялся, обнаружив окончательную цифру расходов…

Так что теперь всей этой полуживой компании просто необходимо встряхнуться. Прошвырнуться павлинами перед исходящими слюной фотографами и фанатами, показать всем, что и жизнь удалась, и костюмчик прекрасно сидит, а потом упасть в кресло и дрожать до конца сеанса, прислушиваясь к сопению критиков.

Что ж, у такого потрясающего явления, как кино, тоже должна быть своя обратная сторона. Почему бы и нет, особенно если она такая забавная и нарядная. Другое дело, когда толпы людей собираются на открытие по случаю создания новой модели кофеварки! Но здесь вступают в силу уже совершенно другие аргументы…

Фотография. Приключения за сценой

Мне всегда казалось, что фотографией увлекаются люди с плохой памятью. Они сентиментальны, но забывчивы. Поэтому стремятся каждое новое впечатление зафиксировать на пленке. Пройдет время, они встряхнут своим фотоальбомом, тут же «…в туманной памяти виденья оживут…», и опять все повторится – рассвет над Эйфелевой башней, падение в пруд, правое крыло лебедя, уносящего ноги из этого пруда, перекошенная морда сторожа, не вовремя проявившего интерес к происходящему, и так далее, вплоть до полицейского участка и консульского отдела в отечественном посольстве…

С одной стороны, в этом всём правда есть что-то страшно романтическое. С другой, особенно если вы четыре часа кряду сидите в засаде под дождем, с объективом размером с вашу ногу, и караулите, когда покакает лохматый голубь из семейства красноперых – в этом нет ничего не только романтического, в этом вообще мало чего нормального. Однако, добыв, наконец, заветный кадр, возможно, вы возликуете и понесетесь в свою контору. Там вам отвалят несопоставимые с ценностью голубиной какашки деньги, на которые вы купите еще более мощный объектив и в следующий раз устроитесь в засаде, мечтая заснять улыбку личинки, вылезающей из той самой какашки.

Если все происходит таким или примерно таким образом, скорее всего вы – профессиональный фотограф. Если нет – маньяк, больше жизни любящий птичий помет и звук щелкающего затвора фотоаппарата. Лично я нахожусь где-то посередине. Я не всегда живу на деньги, вырученные от проданных снимков, но могу целый день провести, баюкая свой фотоаппарат.

Мне кажется, такая страсть проснулась во мне от лени. Когда-то я много рисовала, позже любовь к кисточкам поутихла, а потом я обнаружила, что с помощью изобретения, преобразовывающего свет в изображение, даже не выходя из дома можно получить желаемое – красивую картинку. Попервости не все разделяли моих представлений о чудесном. Оно и понятно, поскольку я снимала буквально все, что попадалось мне на глаза и под руку и к тому же не могла расстаться ни с одним из сделанных снимков.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее