Кадота: Остров отверженных

– Мы прибыли, дабы забрать обвиняемого в совершении преступления! – начинает один из гончих – лысый и высокий мускулистый мужчина, сканирующий толпу, словно зверь. – Код преступления 111. Попытка проектирования машины, применяемой в злодеяниях против всего живого, – скалится мужчина в недоброй ухмылке. – Кто-то желает указать на обвиняемого? Доложить на кого-то еще?

Я протискиваюсь в центр.

– Не стоит! Эта машина у меня в подвале. – заявляю я.

Мне чудится, будто все взгляды разом обращаются на меня. Я сглатываю и бросаю короткий взгляд вниз. Тишина толпы становится невыносимой, даже опешившие гончие не решаются ее нарушить. Я делаю несколько шагов вперед, демонстрируя письмо с гербовой печатью Ведасграда – скрещенные мечи, остриями вниз.

Перешептывания людей долетают и до моих ушей: "Это Дара… Да, та самая Дара с поврежденной головой, с которой дружит Зоран, помнишь? Совсем с катушек слетела, девка. Куда мать только смотрит. Да и та совсем обезумела от горя своего…"

Гончий, который до этого говорил, теперь с неподдельным интересом разглядывает меня.

"Ну… Что ж. Если это не вызывает удивления, то что же вызывет? Я-то полагал, что это будет престарелый мужик в очках. Чокнутый ученый, обозленный на столицу за то, что она выкинула его сюда, или что-то в этом роде… Но нет, – он бросает на меня взгляд с отвращением. – Оказывается, чокнутый ученый – баба.

Откуда-то из толпы раздаются повышенные голоса.

– Нет! Дара!!! Что, о боги, ты делаешь?! – раздается над толпой пронзительный голос Зора.

Я коротко выдыхаю и разворачиваюсь к гончим.

– Как звать? – один из гончих сурово обращается ко мне, стараясь разглядеть, откуда доносятся крики.

– Даряна. Мой отец Рахим был… инженером. Мать Елена – учительница. А я…

– Охотница. Я прекрасно могу прочитать это в твоей скудной биокарте. – цыкает лысый гончий, его лицо меняется на задумчивое, когда он пробегается глазами по зеленым строкам, поступающим к нему через искусственное зрение черных очков.

Я замечаю на его куртке небольшое приспособление, закрепленное на руке. Гончий перелистывает на нем какие-то невидимые глазу записи истории моей семьи, как мне кажется. Затем он чему-то усмехается и поднимает на меня пристальный взгляд.

– Решила пойти по кривой дорожке, как твой папашка-ученый? – язвительно вопрошает он.

Я не отвечаю, продолжая смотреть на него.

Похоже, Зорана поглотила толпа, поскольку чуть ли не вся деревня уже собралась на центральной площади.

– …Моего друга ложно обвинили в создании этого оружия. Это было ложное обвинение. Я сконструировала эту машину, следуя инструкциям моего отца. Она находится в подвале моего дома, и у меня есть все бумаги и доказательства, подтверждающие это. – смело заявляю я.

– …И чё? Почему бы тебе не позволить своему другу получить это ложное обвинение? А?… Неужели ты чувствуешь себя настолько виноватой? Ты что, сердобольная святоша, что ли? – лысый ехидно огрызается. – Возможно, новости столиц слишком медленно доходят до забытых богом деревень, но, если ты не знала, то сострадание больше не в тренде, девочка. Оставь блеф для розовых очков.

– Я не блефую. Я просто не хочу, чтобы другие люди страдали из-за моих деяний.

Мое заявление заставляет мужчину ненадолго замолчать. Он вопросительно вздергивает бровь, делает шаг ко мне, угрожающе сверкая очками. Затем он нажимает что-то на своем устройстве на запястье, проводит двумя пальцами вниз, и на нас опускается невидимый звуковой щит, заглушая голоса толпы и любые другие звуки.

– …Ты что, тупая, что ли? – шипит он, принюхиваясь возле моего уха, как это сделала бы настоящая гончая.

Не думаю, что они способны на сочувствие или способны проникнуться ситуацией простых людей из крови и плоти. Насколько мне известно, больше половины их тела не из костей, а стального сверхпрочного каркаса. Возможно, это тот самый фактор определяющий их бесчеловечность. Вдобавок, есть еще и фактор того, что гончих специально отбирают среди наиболее лютых существ – нелюдей, и в процессе найма им еще и промывают мозги. Вот почему я должна сыграть по тому сценарию, что они понимают.

– А что, если и так? Да, тупая и чокнутая. Но мозгов хватило, чтобы смастерить нечто большее, чем вы все вместе взятые с вашими электронными побрякушками! Что же ты с этим сделаешь? Заберешь другого? Не велик ли риск? – осмеливаюсь произнести я с невеселой ухмылкой, скосив глаза.

Гончий глумливо вскидывает брови, изучая меня с желчным прищуром, как мне кажется, по его блеску в черных очках.

– Чем больше ты открываешь рот, деточка, тем больше мне хочется…

– Согласно 3К – "Криминальному кодовому кодексу" Ведасграда, мы, коллекторы, не можем отказать человеку добровольно пойти с нами, – прерывает угрозы лысого один из гончих.

Лысый морщится, как будто ему претило это напоминание о правилах.

– …Конечно, – ядовито шипит он. – Никто и не запрещает.

Гончие, стоявшие рядом с нами, внезапно все бросаются в сторону, пытаясь удержать кого-то от вторжения в центральный круг.